Шальная мельница (СИ)

— Анна, я всё понимаю, мне тоже многое неприятно, однако, сами видите, работы невпроворот. Что мы, что они — практически без сна, напряжение всех раздирает, а особенно, когда видишь, что не всё получается так, как того желает разум и душа.

— Просто… нельзя быть настолько… тугодумом и консерватором. Я всё понимаю, все эти его "штучки", однако… как можно не приемлеть элементарное, очевидное, только потому, что это — "новое", им не опробованное, и, вообще, "не одобренное церковью". Цер-ковь-ю… Нет, я понимаю, время такое, устои, верования… Но наука развивается, даже в таких дебрях, как то, что нас окружает. Да что наука, жизнь сама эволюционирует, все меняется, вплоть до поверхности земли и содержания рек, однако… здесь — мертвая стабильность. Как было двадцать лет назад, так и теперь. Как он не понимает, пока люди спят — мир живет и преобразуется, совершенствуется. Да те же бактерии и вирусы, они… черт дери, не дремлют и не ждут, когда уж там мы, люди, будем готовы к их мутациям.

— Анна, — резвый взгляд в глаза. — Успокойтесь, прошу. Не здесь и не сейчас. Мы — не дома.

— Да помню, — обижено рычу, повесив голову на плечах.

— Плохо помните. Хоть и шепотом — вас всё равно могут услышать. Это Вы думаете, что Хорст далеко, а пациенты спят и ничего не слышат. А на самом деле…

— СЮДА! — резвый, отчаянный крик за нашими спинами, отчего мы оба встрепенулись, дернулись на месте.

Живо оставляет своего больного Хельмут и тут же бросается на звук. Подоспел к месту происшествия и Хорст.

Двое мужчин внесли (поддерживая под руки) молодого человека без сознания, с пробитым, вспоротым животом.

— Что с ним? — ошарашено шепчет молодая женщина (помощница "местного").

— Сюда кладите! — бойко командует "упертый" Лекарь и тычет пальцем на стол.

Подчиняются незнакомцы. Обмер в нерешимости рядом с раненным и мой Доктор, жадно изучая издалека, представшую перед его взором, картину.

— Можете идти, заниматься своими делами, — желчно буркнул Хорст и махнул в нашу сторону рукой, словно прогоняя надоедливую муху. — Это уже моя забота.

— Позвольте помочь, — сдержано проговорил Хельмут. Шаг ближе. — По-моему, не время соперничать. Нужно срочно остановить кровотечение. Просто командуйте — а я всё исполню.

Резвый выстрел взглядом тому в глаза; жесткие, подобно шипению, слова Зацикленного старика:

— Я сказал, займитесь СВОИМИ, — резвое движение и разорвал ткань в районе живота, оголяя рану. Вмиг многие (кто окружал нас) перекрестились от увиденной жути.

— Господи, спаси и сохрани, — послышалось за моей спиной.

Невольно поежилась я. Но не так от кровавого месива, что узрела перед собой, а как от мысли, осознания того, что здесь (ни в этом здании, ни даже в этом городе, или еще где), нет ничего толкового чтоб помочь этому бедолаге: не только спасти от, казалось бы, обыденного, примитивного ранения, но и толково, гуманно перенести боль.

— Да остановите уже эту чертову кровь! — отчаянно зарычал Хельмут.

— УЙДИТЕ! — гневно рявкнул на него Хорст. Яростный взгляд в глаза, но лишь на мгновение, тут же осекся. Очи на пациента. — Кровопускание еще никому особо не вредило.

— Вы что, сумасшедший?! — невольно, машинально рявкнула я на него, оторопевшая от заявленного.

Игнорирует. Командует дальше:

— Накалите мне железо и принесите мазь с пластырем, да побыстрее.

— У меня есть масло хорошее, по рецепту Пфальцпайнта, да и зашить бы его, зачем сразу жечь?

— Э-э, а внутренности вы его пересмотреть не хотите? Может, они там перекромсаны?

— Вы издеваетесь что ли? Хельмут, уберите свою ведьму!

— Какую ведьму?! — гневно завопила я. — И это я-то ведьма?! Неряха мерзкий! Ты даже руки перед операцией не помыл! Рану ему не обработал против инфекции! И элементарного обезболивающего не дал! Ты…. Вы — изверг!

Кривится, злится, но молчит "Старик", не отвлекается. Нагло лезет в это месиво голыми, грязными руками, лишь слегка закатав рукава, и тычет бедному раскаленной «кочергой» непосредственно в рану. Дико завизжал, заорал вдруг молодой человек, просто, адски не вовремя приходя в себя. Вмиг дернулись, подались назад помощницы Местного и нервно перекрестились. Тихо забубнили молитвы и товарищи сего несчастного, теснясь в углу и метая на нас шальные взгляды.

Ошарашенный Хельмут глядел то на пациента, то на Хорста, то на меня.

— Ну, не стойте! Сделайте что-нибудь! — визжу своему Врачу в лицо. — Он же убьет его!

— Уберите эту ополоумевшую! — гневно рычит в мою сторону "Лекарь", невольно плюясь уже от переполненных эмоций.

— Анна, не надо, — едва слышно шепчет сдавшийся Хельмут.

— Да как Вы можете? Это же — человек! Еще живой человек, а Вы так глупо его губите!

— Мы не у нас дома, здесь он — Господин, а мы — гости!

— Во-во! — вдогонку кидает нам ублюдок.

Казалось, я сейчас уже закиплю — дрожь пробирает до костей.

Еще немного, еще несколько топорных штрихов — и отступает в сторону Хорст. Победно ухмыляется своему творению. Злобный, полный презрения взгляд на меня, на моего Врача. Неспешный разворот — и пошагал на выход, нарочно бормоча слова, чтобы мы услышали: