Шальная мельница (СИ)

Но сопротивляюсь, силой прижимаюсь обратно, не желая вновь чувствовать между нами расстояние — поддается.

Взволнованно, смущенно шепчу, томно прикрыв веки:

— Безумно соскучилась по тебе…

— Я тоже, моя хорошая. Я тоже, — сильнее сдавливает в своей чувственной хватке. Немного помолчать — и осмеливается продолжить. — Слышал, будто Вы… решили посвятить свою жизнь… Господу?

Обмерла я, уязвленная так неожиданно и столь скоро болезненной темой. Не дышу.

— Анна, это — правда? — силой отстраняет меня от себя, вглядываясь в очи. Поддаюсь, хотя и прячу взор. Тягучие мгновения, дабы собрать в себе силы и признаться. Коротко, лихорадочно киваю, обреченно шепча:

— Да.

Сглотнула болезненный ком страха и горечи, и лишь тогда осмелилась подвести глаза.

— Генрих, — полный мольбы взгляд. — Может, и вправду, мне стоит податься в монастырь? Дабы больше не искушать судьбу… и не гневить Бога? Иначе… иначе у меня совсем не хватает сил… противостоять зову сердца… любви к Вам. Может, хоть это… заставит меня одуматься и остановиться?

Болезненно рассмеялся. Вдруг движение — и коснулся ласково моей щеки своей рукой, провел вдоль скулы, замер у губ. Пристальный, голодный взгляд прикипел к устам.

— А Вы думаете, мы сможем?

Глаза в глаза. Чувствую, как уже дрожу под его напором.

Несмело, едва заметно качаю отрицательно головой.

Ухмыльнулся печально, головою кивая, вторя своим мыслям.

— Так что… прошу, Анна. Не надо, — короткая пауза. — Хватит и с одного из нас… греховного отступничества.

И вновь крепко меня сжимает в своих объятиях, отчего невольно уткнулась носом ему в шею. Словно вор, украдкой внимаю его теплу, жадно вдыхаю его запах.

— А что я… матушке скажу? — несмело бормочу.

Шумный вздох. Немного помедлил, но всё же ответил, прошептал.

— Я сам со всем разберусь. Сам с ней поговорю. Не переживайте.

Еще мгновения тугих рассуждений — и болезненно, едва различимо смеюсь.

— Мне теперь… наверняка, еще долго чепчик будет не снять. Иначе… испугаю Вас своим жутким видом.

Улыбнулся. Неохотно отстранил меня от себя. Неловкое, робкое движение — и внезапно стянул с меня головной убор. Тотчас пристыжено я опустила голову, пряча взгляд. Молчу, рдею, сгораю от смущения.

— Анна-Анна, — нежно провел, погладил по голове. — Как бы Вы не выглядели, всё равно будете для меня… самым прекрасным существом, которое когда-либо существовало на этой земле.

Еще больше ежусь, пряча очи. Задыхаюсь.

Но вдруг движение — и смело, ухватив меня за подбородок, вынуждает взглянуть ему прямо в глаза. Короткий миг, доля сомнений — и склонился, коснулся моих губ своими губами… Томное внимание сей дивной сладости — и храбрость уже в моих венах заставляет замереть мир вокруг, побуждая наши сердца бешено встрепенуться, а уста — заплясать в один такт…

* * *

Лежать в его объятиях, на софе, в одежде, даря ласку лишь… касанием рук и, временами, губ, сливаясь в нежном поцелуе…. - и от сего быть безмерно, невообразимо счастливой. Удивительно, что близость с мужчиной, минуя постель, пошлость и разврат, может принести столь невероятное удовольствие. Куда более значимее и прекраснее, чем когда-либо было в моей жизни. Счастлива. Я, наконец-то, искренне… безукоризненно и полноценно счастлива. Ведь избраннику моему, впервые наверно, важна именно я, душа моя, а не то, что сулит непосредственное нахождения рядом и гадкие, плотские потребности.

— Я слышал, Вы… с сестрой вернулись?

Слегка помедлив, совладав с разумом (затуманенным блаженством), несмело кивнула.

— Да. Нани…, - немного помолчав. — Я все-таки ее нашла… В Велау. Она меня сама признала. Жутко было, но… деваться некуда. Да я и рада…. если честно. Хорошая девочка. Что бы не произошло, какова правда прошлого не была, жаль ее одну было оставлять. Бросать. Эльза я… или Анна. По сути, не важно, да? — несмелый взгляд ему в глаза. Отвечает участием. Ласковая улыбка. Кивает головой.

Продолжаю (шумный вздох):

— Но теперь всё иначе. Мы в Цинтене, при приюте. Хорошие люди окружают нас. Хотя… и тетка неплохая была. Отчасти и ее жаль. Детей у нее нет, и никогда не было. Одна осталась. Но… и мы там не смогли бы больше быть. Вернее я. Вдали от Вас…

Усмехается. Крепче сжимает меня в своих объятиях. Поцелуй в лоб.

— Моя дорогая Анна, я тоже безмерно по Вам скучал.

И снова тишина, и снова тугие мысли, разбавленные сладостными парами нежности и любви.

Осмеливаюсь:

— Бауэр… Вы, наверно, уже слышали о нем?

Немного помолчал, но все же ответил (хотела взглянуть в глаза, однако не поддался):

— Да.

— И Вы тоже думаете, что я могла быть в том замешана?

Не удержался, движение — колкий, резвый взор в очи:

— Мне неважно. Но если и так, то я… благодарен. Генрих, Командор наш, уже сообщил мне, что буквально вчера нашли доказательства измены. И среди зачинщиков — и сам Фон-Нейман. Так что… хоть человек, хоть сам Бог или дьявол, кто бы его не остановил, я безмерно рад тому. Ведь иначе… не быть мне больше рядом с Вами… Да и друг бы мой верный пострадал. Посему… Анна, не стоит возвращаться к этой теме. Что было, то было, а какова подноготная того — пускай Господь судит, а не я. Согласны?