Шальная пуля

Александр Белов ШАЛЬНАЯ ПУЛЯ

Анкетные данные: Загуляев Антон Калистратович, 34 года, менеджер младшего звена, холост, образование среднее техническое, закончил механико-технический колледж со средним баллом 3+. Активность — низкая, из увлечений следует отметить его постоянную перемену увлечениями. Характер неуравновешенный, вспыльчивый. Весьма злопамятен.

В это утро Антону на работу идти не хотелось совершенно. Что там могло его ждать? Вечные придирки начальства? Издёвки, прямые и косвенные, от коллег? Да и надоело всё, в конце концов. Отпуск закончился давным-давно, ещё в прошлом месяце, а до следующего ещё пилить и пилить. Хорошенько подумав над этими фактами, Антон решил взять больничный лист, резонно решив, что уж болезнь у него, какая-никакая, но найдётся.

Отсидев полтора часа в очереди к терапевту, он, наконец, проник в заветный кабинет. Врач, пожилая, терпеливая женщина, прослушала его со всех сторон, заглянула в горло, померила температуру, давление, пульс. Прощупала живот, постучала пальцами по спине и, покачав головой, объявила его совершенно здоровым и посоветовала не занимать её и своё время ерундой.

Загуляев взъерепенился. Что значит — совершенно здоров? Неужели тот факт, что он пришёл, таки, в это задрипанное учреждение, не является, уже само собой разумеющейся, причиной для выписки ему больничного листа?

Свои, весьма законные, требования он не перестал излагать даже после того, как был выставлен охраной на улицу. Причём в совершенно грубой форме. Один из охранников пообещал ему переломать колени, если тот ещё раз пересечёт границу его поста.

Загуляев стал скандировать под окнами больницы — «Хочу бюллетень, хочу бюллетень…», но в этот момент какая-то мерзкая рука плеснула в него с этажа, примерно, третьего, нечто, в чём угадывались позавчерашние макароны с капустой.

Решение созрело мгновенно — «ВЗОРВАТЬ!!!», взорвать к ядрёной фенечке весь этот вертеп. Стереть с лица земли это исчадие ада, именуемое районной поликлиникой!

Когда-то, года три назад, Антон увлёкся рыбалкой и у него сохранились ещё парочка рыболовных снастей.

Прибежав домой, он, в спешке, распихал по карманам две палочки динамита и одну тротила. Мелькнула мысль — «не мало ли будет?», но больше всё равно не было. Быстренько соорудил нечто, напоминающее электрический детонатор, из старого фонаря. Аккуратно подсоединил провода детонатора к динамиту и побежал обратно. Мысль пульсировала в голове — «Вот я вам сейчас устрою!»

Пробегая мимо какого-то больничного здания, Загуляев услышал звук недалёкого выстрела. «Ха, до Нового Года ещё как до Парижа раком, а они уже петарды взрывают. Вот сейчас мои петарды рванут! Мало не покажется!». Неожиданно, что-то щёлкнуло Антона по темечку, и затуманивающееся сознание выдало последнее послание: «А как же моя миссия? Не-ет, врёшь, не возьмёшь!», и пальцы судорожно стиснули кнопку фонаря…

Анкетные данные: Перебейнос Тенгиз Сайдуллаевич, прапорщик милиции, волевой, решительный, инициативный. Образование — среднее специальное, окончил с отличием обувной лицей, в школе милиции присвоено звание прапорщик, которое с гордостью носит.

Дубинкин Феофан Израилевич, младший сержант милиции, волевой, решительный, инициативный, исполнительный. Образование — незаконченное среднее. Школу милиции закончил экстерном.

Из письменного рапорта прапорщика Перебейнос:

«Вчера, 16… 20.. года мы с младшим сержантом Дубинкиным осуществляли патрулирование района прилегающего к районной поликлинике, когда услышали какие-то крики под окнами районной поликлиники, которые быстро прекратились.

Мы с младшим сержантом Дубинкиным продолжили осуществлять патрулирование района прилегающего к районной поликлинике.

Всё было спокойно, до тех пор, пока мы не увидели неизвестного, пытающегося вскрыть стоящий на обочине автомобиль с помощью лома. Дубинкин проявил инициативу и, с криком „Стой, сволочь, стрелять буду!“, бросился вперёд, выхватив табельное оружие и произведя выстрел в воздух. Я бросился за ним, чтобы предупредить дальнейшие его действия, так, как узнал злоумышленника. Это был Семисорокин Каиргельда Кимирсенович, местный авторитет, а „Москвич“ был его собственный и иначе, как ломом не открывался. Машина досталась ему в наследство от предыдущего авторитета и расставаться с ней он не собирался.