Шальные миллионы

— Твой Олег найдет им применение: закупит у чехов автобусы, проложит в придонских станицах дороги, построит школы, больницы, заново храмы восстановит… А?

— Ну если так… Тогда спасибо. Я от таких денег и от таких забот не откажусь.

Наступила тишина. Словно глаза затаившихся в кабине зверьков мигали лампочки подсветки, дробно стучала под килем волна. И в этой тишине вновь раздался голос Малыша:

— Спасибо тебе, Анна. Я до встречи с тобой жил как в бреду, крутился в каком-то дьявольском колесе, а теперь… Я вижу цель жизни, хочу употребить деньги на пользу людям, — и как можно скорее. И еще важно: я хочу жить, боюсь потерять тебя. Я люблю тебя, Анна. И тут уж ничего нельзя изменить. Если будешь прогонять меня, — не уйду, не надейся. Буду жить рядом, на Дону, в твоем хуторе. Я должен видеть тебя каждый день, постоянно.

Анна молчала. Выключила двигатель и лампочки погасли.

— Выйдите на палубу, осмотритесь вокруг. Может, уж и подадимся к охотничьему домику?

Малыш прошелся по борту катера, затем по другому, — вдалеке волчьими глазами мерцали два огонька. Очевидно, сторожевые военные катера. Фридману ничего не стоит нанять и военных. Вернулся в рубку, сказал:

— Вот мое решение: попытаемся переиграть своих врагов на этом румынском пятачке. Значит, до утра дрейфуем. А с утра по морю заснуют большие и малые суда, лодки, катера. Мы среди них затеряемся. И когда убедимся, что нет погони, махнем к домику короля. Ну а теперь в кают-компанию! Надеюсь, там в холодильнике есть у нас кое-что вкусное.

И по узкому коридорчику они потянулись в кают-компанию.

Была полночь, в кают-компании слабо мерцали два голубоватых ночника, иллюминаторы были зашторены. Малыш показал Анне вделанный в стену холодильный шкаф. Энергия шла от батарей и не зависела от двигателя. На столе появился лимонад, конфеты, печенье, фрукты.

— Но если ты хочешь ужинать?

— Нет-нет. Я выпью, лимонад и съем плитку шоколада.

Они сидели по-домашнему и оба забыли об опасности, и не слышали, как бьются волны о борта катера.

— Не перестаю удивляться красоте и совершенству «Назона». Чудо какое-то! Спасибо вам за подарок. Это такая радость — слов не нахожу.

Хотела спросить, сколько он стоит, но вовремя погасила свое любопытство. Дала себе слово не задавать вопросов о ценах, вкладах и вообще о деньгах.

О главном же решила спросить:

— Что нам угрожает, — в худшем случае?

— Дворец или замок на каком-нибудь острове, или в Мексике, Бразилии.

— Судьба попугаев в золотой клетке?

— Вклады мои присвоить невозможно. Они постараются сделать все так, чтобы мой капитал осел на Западе. А поскольку речь идет о миллиардах, они не остановятся ни перед чем. Ну, к примеру, вот эта нынешняя операция, — во сколько им обойдется? Как ты думаешь? Не ломай свою очаровательную головку: ну, пятьдесят, сто тысяч долларов. И что же? Это для них разве сумма? А если учесть, что я за две недели жизни в «Шалаше» сделал пятьсот миллионов долларов? Можешь представить, как они заинтересованы взять нас в плен со всеми потрохами.

— Но я не понимаю… Вы ведь и так на них работаете.

— На них работаю? Я? Из пятисот миллионов они хотели иметь четыреста, а я им, как кость собакам, бросаю сто. А теперь вот новая акция, ее планирует приехавший сюда супераферист Фридман, гражданин мира, советник всех сущих на земле президентов. Новая афера вытянет из России полтора миллиарда рублей, и без меня она состояться не может.

— И какие же предлагают условия? — Анюту увлекла грандиозность афер.

— Фридман — жох, он говорит: сто миллионов — мне, остальное ему. А я ему: «Вы получите триста миллионов, остальное — мне». Фридман задохнулся от возмущения, спрашивает: «Послушай, парень, ты понимаешь, что ты говоришь?» — «Да, я хорошо понимаю, что я говорю: миллиард и двести миллионов — мне, а триста миллионов — вам. Запомните: отныне условия буду диктовать я». — «А это что, угроза?» — «Если хотите, — да. С волками жить — по-волчьи выть».

— И что же Фридман?

— Фридман? Он много думал, но ему нечего делать. Во-первых, кроме меня все нужные ему документы никто не «нарисует». А во-вторых, он знает: слишком строптивых я убираю.

Последняя фраза прозвучала жестко, и Малыш услышал в ней эту нотку. Решил пояснить:

— Фридман тоже денежный мешок, и многие мои компаньоны успели за время перестройки нахапать миллионы, но они жлобы и не позволяют себе тратить много денег на охрану. У них в охране три-четыре, от силы семь молодцов. Я же на охрану денег не жалею. Но здесь… Вышла особая ситуация, на нас с тобой брошены силы, и, кажется, не одного государства. Но и здесь мы им покажем кузькину мать. Ударный отряд боевиков уже в полете. К утру они вступят в дело.