Шальные похождения

— Вам не говорили, что от ваших манер сиделки тошнит? — прорычал он, когда она принялась обрабатывать ему суставы пальцев.

— Прежде я не слышала жалоб, — безмятежно проворковала она.

— А сейчас я жалуюсь.

— Слышу.

— О-о-х! — Он мрачно наблюдал за ее руками, пока она не закончила обрабатывать его царапины и ссадины, закрепив на щеке похожий на бабочку пластырь. — А вы не обращаете внимания.

— Я подумала, что вы, должно быть, изголодались по боли. Иначе зачем бы вам лезть в драку?

— А если для защиты вашей репутации? — Слова выскочили раньше, чем он успел подумать, и в ту минуту, когда они прозвучали, он готов был откусить себе язык.

— Для защиты моей репутации? — повторила Холли, закрывая сумку “первой помощи” и решительно щелкая замком. — О чем это вы говорите?

— Ни о чем. Забудьте.

— Совершенно не намерена забывать.

— Ну допустим, кто-то что-то сказал, я решил возразить, а не оставить все как есть.

— Обо мне? Не говорите. Позвольте, я сама догадаюсь. В городе сказали, что я странная, правильно? Что мы здесь, во “Внутреннем взгляде”, занимаемся черт — те чем? Что я вроде хиппи? Вероятно, сказали, будто мы принимаем наркотики? И еще устраиваем сексуальные оргии?

Он выглядел ошеломленным точностью ее догадки.

— Не смотрите с таким удивлением, — продолжала Холли, — я слышала все это раньше. От людей с разумом комара.

— Это не тревожит вас?

— Конечно, тревожит. Никому не нравится, если его считают каким-то темным мошенником.

— Они так далеко не заходили.

— Может быть, здесь и не заходили. Зато в других местах…

— В других местах… что? — настойчиво спросил он.

— Ко мне относились как к отверженной, — спокойно проговорила она. — Быть творческой личностью — значит отличаться от остальных. А если человек другой, не такой, как все, некоторых это пугает. Пугает людей с невосприимчивым разумом и окостеневшим конформизмом, предпочитающих все аккуратно раскладывать по полочкам. Я разрушила рутину и сломала штампы, за что и заплатила.

— В каком смысле заплатила?

— Людям свойственна жестокость. — Она замолчала, вспомнив ферму в одном из городков Иллинойса, где местные жители сделали все, вплоть до пальбы из ружья, чтобы выжить ее. Они не хотели, чтобы в их городе появилась колония художников, в которой, как они считали, начнется что-то безнравственное и непристойное. — Бывают такие моменты, когда я сомневаюсь, в самом ли деле человечество — высшая форма жизни. Не низшая ли это форма.

— И кто же сейчас цинично рассуждает?

— Минутное состояние, — ответила она с медленной улыбкой. — Я впадаю в такое состояние всякий раз, когда у меня мало шоколада.

— Или когда вас слишком сильно обижают. А вас много обижали в прошлом, правда?

— Нас всех обижали.

— Да, но некоторые чувствуют обиду болезненнее, чем другие.

Ее удивила проницательность Рика.

— Обидеть вас — все равно что оторвать крылья у бабочки, — мягко добавил он.

— Я не беспомощная бабочка.

— Нет, не беспомощная. — Протянув руку, Рик коснулся ее волос, ласково запустил пальцы в роскошные шелковистые локоны, рассыпавшиеся по плечам. — И очень красивая. — Он провел большим пальцем по изгибу ее скулы. — И необыкновенная. — С дьявольской нежностью он обвел линию ее рта. — Просто волшебная.

В этот момент Холли почувствовала себя и в самом деле беспомощной. Не способной сопротивляться. Не способной противостоять возбуждению, бесконечному наслаждению от прикосновений Рика. Он и впрямь заставил ее чувствовать себя красивой. Необыкновенной. И состояние, которое они разделяли вдвоем, было поистине сказочным.

Не сводя с нее глаз, Рик прикоснулся губами к ее рту и поцеловал. Поцелуй получился сладостным. Нежным. Чувственным.

Холли подалась ближе к раскрытой теплоте его объятий. Закинув руки ему на шею, она сплела пальцы в его волосах. И увидела в его глазах, прежде чем закрыть свои, вспышку голодного желания. Позабыв обо всем, она наслаждалась прикосновением его тела и его близостью.

Рик сидел, будто птица на насесте, на краешке стола, и это прибавило их объятиям провоцирующей интимности. Холли оказалась в сладком плену всего его тела — она стояла меж его раздвинутых ног, ощущая пульсирующую твердость его возбужденной плоти.

Положив чашей руки на полушария ее груди, Рик дотянулся подошвами до пола и, обретя опору, прижал ее к себе. Хрипло бормоча слова наслаждения, с яростной страстью он пытался все глубже слиться с ней в поцелуе, и Холли охотно шла ему навстречу.

Она обвивала его язык своим, подталкивала его и, лаская, отступала. Сквозь тонкую эластичную ткань легинсов Холли чувствовала ниже спины полную значения теплоту его рук, а впереди упругое давление требующей своего плоти. Жадно льнущее к ней тело не оставляло сомнений, какой дикий голод она возбудила в нем. С хриплым стоном Рик еще крепче привлек ее к себе.

— Холли, — прошептал он ее имя, на мгновение оторвав свой рот от ее губ.

Она судорожно припала к нему, почти вызвав в нем взрыв.

— О Боже…