Шалость Джоконды

— Откуда вам известно мое имя?

— У меня есть способы узнавать, — загадочно ответил я. На самом деле я выпалил первое попавшееся итальянское имя, пришедшее на ум.

— Писи, — процедил официант. — Вот кто вы — писи.

Я схватил его за лацканы и приподнял над полом.

— Послушай, Марио, еще одна оговорка, и…

— Вы неправильно меня поняли, синьор, — залепетал Марио. Слава богу, кажется, он больший трус, чем я. — Я имел в виду, что вы из тех писи, которые понимают невысказанные мысли.

— П-С-И, — отчетливо произнес я, отпуская его пиджак. — Запомни хорошенько.

— Конечно, синьор… Теперь скажите, в какой информации вы нуждаетесь, и я назову цену. Мои цены, синьор, вполне приемлемы.

— Но я уже заплатил тебе!

— Non capisco, — ледяным тоном сказал Марио, повернулся и пошел.

— Вернись, — позвал я.

Он продолжал идти.

Я вытащил пачку денег, и Марио, обнаруживая шестое чувство, достойное моей профессиональной зависти, немедленно поменял направление на противоположное, пока не оказался снова рядом со мной. Как будто его тянуло ко мне мощным магнитом. Тут я понял, что повстречался с человеком, способным продать родную бабушку. Впрочем, судя по его разговору, он уже сбыл с рук почтенную старушку вместе со всеми ее женскими реквизитами. Мысленно наказав себе проявлять осторожность в делах с Марио, я поинтересовался, не помнит ли он некого Тревора Дж. Кольвина.

— Помню, — кивнул Марио. Я чувствовал его растерянность и разочарование — он не представлял, на чем здесь заработать.

— А почему ты запомнил мистера Кольвина? У вас… э-э… были какие-то дела?

— Нет, ему тоже не нужна была женщина. Я только познакомил его с Сумасшедшим Джулио из Пасинопердуто, моей родной деревни.

— Зачем?

Марио пожал плечами.

— Синьор Колвин торгует картинами. Сумасшедший Джулио, у которого в жизни не было лишней лиры, пришел ко мне с идиотской историей про найденную старую картину и попросил свести его с торговцем, лучше из другой страны. Я понимал, что это пустая трата времени, но если Сумасшедший Джулио был готов платить за услуги…

— Не ты ли, часом, переводил их разговор?

— Нет. Джулио знает английский. Не очень, конечно, — для этого он чересчур чокнутый.

— Можешь проводить меня к нему?

В Марио моментально проснулись хищнические инстинкты.

— Зачем вам Сумасшедший Джулио?

— Мы договорились, что ты отвечаешь на мои вопросы, — напомнил я. — Можешь?

Марио протянул руку.

— Сто долларов, — скромно сказал он.

— Вот тебе пятьдесят… Когда поедем?

— Завтра утром я возьму у матери машину и сам отвезу вас в Пасинопердуто. Ну как?

— Идет.

Марио кашлянул.

— Хочу предупредить, что за пользование машиной будет взиматься небольшая дополнительная плата. Видите ли, моя мать вдова, и лишь сдавая внаем оставленный отцом автомобиль она может позволить себе маленькие удобства.

— Ладно.

Коря себя за чересчур строгую оценку натуры Марио, я договорился о встрече и вернулся за столик к Кэрол. Она осталась настолько довольна моими успехами, что позволила перейти на «ты». Однако надежды на дальнейшее развитие отношений рухнули, когда она потребовала лечь спать рано и врозь, чтобы на утро подняться отдохнувшими.

В номере было холодно, и я едва уснул, а ночью мучался зловещими видениями подземелья и странной, похожей на колесо машины.

Мы ждали у гостиницы минут десять, прежде чем в забрызганном грязью «фиате» подкатил Марио. То было мое первое пребывание в Италии, и под впечатлением, будто в Средиземноморье тепло даже зимой, я захватил только легкий плащ. И в то время, как розовощекая Кэрол спокойно нежилась, закутанная в шерсть и меха, я отчаянно дрожал на пронизывающем ветру.

Когда Марио увидел Кэрол, его глаза вспыхнули.

— Три тысячи, — прошептал он мне на ухо. — Больше вам никто здесь не даст.

Я пихнул его на кресло водителя и проговорил:

— Сиди тихо, жаба. Мы, американцы, не продаем своих женщин. Кроме того, она не моя.

Марио еще раз взглянул на Кэрол, а потом с презрением посмотрел на меня.

— Вы большой глупец, синьор. Эта женщина просто вопиет о любви.

— Сейчас завопишь ты, если немедленно не поедешь.

Я захлопнул дверцу, но Марио опустил окошко и протянул руку.

— Двести километров по двадцать пять центов… итого пятьдесят долларов, — заявил он. — Плата вперед.

Машина, отчаянно скрипя, двинулась с места. Кэрол плотнее запахнула пальто и бросила на меня холодный взгляд.

— Ты очень щедр с моими деньгами, — сказала она. — Эту рухлядь можно купить за пятьдесят долларов.

Я промолчал, онемев от холода и несправедливости. Марио, казалось, вышел прямо из скабрезного фильма, но у меня было тяжелое чувство, что насчет Кэрол он прав. Возможно, как бы дико это ни казалось, она действительно жаждет ощутить над собой грубую власть мужчины… Я позволил себе долгий взгляд на как изваянные ноги Кэрол и замер в ожидании ее реакции.

— Любуйся лучше пейзажем, — отрезала она.

Плечи Марио колыхнулись — полагаю, от хихиканья. Я уставился в окно, однако пейзаж не мог приковать моего внимания, так как мы проехали два квартала, завернули за угол и остановились в темном полуразвалившемся гараже.