Шалость: сборник рассказов о любви

– Это, безусловно, прорыв. Поразительно, коллега, поразительно. – Один белый халат с чувством пожимает руку другому. Я тут же забыт, словно сломанная игрушка. Со вздохом опускаюсь на постель

– Да, но мы до сих пор не можем найти причину. Предыдущие эксперименты, проводимые на Земле, провалились.

– Хм… нулевая гравитация? Высокая жизнеспособность организма?

– У вас будет время разобраться, профессор. Мы подготовим вам все данные. Номер пять в вашем распоряжении. Мы на вас рассчитываем, – доносятся до меня обрывки разговора из коридора.

У меня появился новый мучитель. Моя живучесть сыграла со мной злую шутку. Когда голоса научных светил стихают, в палату робко заглядывает медсестра.

– Вам что-нибудь нужно?

– Нет, – отвечаю я, не поднимая глаз.

– Может, почитать?

Открываю рот, чтобы отказаться, но вижу раскрасневшееся личико в ореоле пламенеющих волос, выбивающихся из-под белого чепчика, и меняю решение:

– Почитайте. – Она несмело входит, словно в клетку к тигру – Новенькая? – усмехаюсь с видом старожилы. Она кивает, садится на краешек стула, готовая в любой момент вспорхнуть и улететь. – Давно здесь?

– Неделю, – произносит она, внимательно изучая узор на полу.

Хороша. Я с интересом ее рассматриваю. Совсем девчонка. Сколько ей? Двадцать? Двадцать три? Чем-то напоминает тебя. Мимикой? Наклоном головы? Разрезом глаз? Сам не знаю. Сходство неуловимо.

Недавно я стал замечать, что не могу вспомнить твоего лица. Это меня пугает. За то время, что я 'здесь', ты стала символом, путеводной звездой, напоминанием о прошлой жизни, связующей нитью с реальностью.

– Только из училища? – опомнился я. Вот болван. Совсем вогнал девчушку в краску. Она снова кивает. Щеки заливает густой румянец, маленькие ручки нервно теребят подол белого халатика. – Как давно я здесь? – спрашиваю наобум. – И сколько пробуду еще? – 'Они' держат эту информацию в секрете. Боятся, что кролик покажет зубы.

– Два… – она прикрывает ладошкой рот, на меня испуганно смотрят два широко-раскрытых голубых глаза.

– Прости, это было глупо, – вздыхаю. – Инструкции. Я понимаю.

Мы одновременно смотрим на красную точку камеры в углу.

– Так вам почитать? – Я киваю, устраиваюсь на кровати, прикрываю глаза. – Что бы вы хотели?

– На твой выбор.

Шелестят страницы:

– Среди обширной канзасской степи жила девочка Элли. Ее отец, фермер Джон, целый день работал в поле, а мать Анна хлопотала по хозяйству.

– Неужели это?.. – от удивления я сел в кровати. – Не верю своим ушам.

–Да, "Волшебник Изумрудного города", – с улыбкой произносит она. На щечках 'играют' ямочки.

– Эту сказку еще читают?

– Да. Но если вам не…

– Нет, нет, продолжай, – опускаюсь на подушку. – Это была моя любимая сказка в детстве.

– И моя, – отвечает медсестра.

– Помню, мечтал об этой книге. В магазине ее было не достать. В библиотеке – очередь на полгода вперед. А на черном рынке она стоила десять рублей. Целое состояние. Отец не купил. И я рыдал всю дорогу до дома. Смешно, правда? – Она качает головой. – Так что там с Элли?

У нее приятный тембр. На словах "Под гул ветра, плавно качавшего домик, Элли крепко заснула", я задремал. Мне снится Бастинда. Как же ее звали? Софья Никитична? Марфа Петровна? Мы за глаза звали старушку Бастиндой. Помнишь? Из какой она квартиры? Из шестой? Или из десятой? Вечно всем недовольная, ворчала по любому поводу.

А ее коты наводили ужас на весь подъезд. Сколько у нее их было? Десять? Двенадцать? Надо же. Чего только не приснится. К чему бы это? Надо будет спросить у Жанны.

Очаровательную медсестричку зовут Жанна. Она верит в сонники, гороскопы, предсказания и всякую муть. А еще у нее аппетитная задница. Руки так и чешутся ущипнуть. Жаль, у меня пока нет рук. Ну, не ревнуй. Поверь, тебя мне никто не заменит. А с Жанной хоть немного веселей.

Она бы тебе понравилась. Кажется, мы подружились. Я знаю о ней почти все. Отец бросил их, когда Жанна была совсем малышкой. Она живет с мамой. Вернее, жила, пока ее не направили 'сюда'.

– К монстру… Ой, – она по-детски зажимает рот ладошкой. В огромных голубых глазах блестят слезы, – Простите. Я не хотела.

– Не надо плакать, – я саркастически усмехаюсь. – Так и есть. Я – монстр. Железный дровосек, – рассматриваю свои стальные ноги. – Что он хотел попросить?

– Что? – ее голос дрожит.

– Железный дровосек? Что он хотел попросить у Гудвина?

– Кажется, сердце, – едва слышно произносит Жанна.

– А что бы попросила ты?

– Вы о чем? – шепчет медсестра.

– Что бы ты попросила у великого и ужасного волшебника?  Она, не задумываясь, выпаливает:  – Я бы попросила для вас… для тебя руки.

И рыдая, выбегает из палаты. Я не стал ее останавливать. Пусть поплачет. Обо мне, о себе, о нас. О том человеке, который заточен в тело монстра. О том, кто некогда был, наслаждался жизнью, дышал полной грудью. Когда-то давно, в далеком прошлом.

Да, здесь я один, но не одинок. У меня есть ты. Воспоминания о тебе. О нас. О том недолгом времени, когда я был счастлив. Счастлив и горд. Ты держала меня за руку, и весь мир готов был лопнуть от зависти. Потому что у меня есть ты, а у тебя – я.