Шалости нечистой силы

Они вышли из комнаты, не обернувшись на Веру, которая застыла от изумления, сраженная этим наглым текстом. Как будто она их сюда в гости пригласила! Они ей еще выговаривают, вы видели! Но, слава богу, они, кажется, отсюда выметаются…

Она очнулась от столбняка и снова кинулась к Анатолию. Нужно лекарство! Нужен нитроглицерин! Он где-то должен быть у Толи!

– Родной мой, – Вера присела на корточки у его колен, – подскажи мне, где нитроглицерин, – нежно произнесла она, поглаживая Анатолия по приклеенной к подлокотнику руке: нужно будет его освободить и помочь ему лечь, но сначала – лекарство.

Анатолий не ответил. Он сидел, свесив голову на грудь, глаза его были закрыты, лоб покрывал липкий пот, и грудь медленно и болезненно вздымалась. Вера заглянула любимому в лицо и поняла, что он без сознания. Она поднялась, бессмысленно оглядываясь, никак не приходя в себя и не понимая, что нужно предпринять… Легкий шум, донесшийся из гостиной, свидетельствовал о том, что бандиты еще не покинули квартиру.

Ей внезапно сделалось холодно, и она поискала глазами свою одежду. «Скорая» обещала быстро прислать реанимационную машину, негоже, чтобы Веру застали в таком виде… Зябко поведя плечами, она стала одеваться. Застегнула боди, поправила бретельки. Колготки, юбка, кофточка.

На пороге комнаты снова возникли бандиты. В руках у них были неизвестно откуда взявшиеся пластиковые пакеты, чем-то набитые. «Еще и ограбили», – равнодушно подумала Вера. Бандиты оценивающе глянули на Анатолия через узкие щели черных забрал и покивали головами.

– Все, хозяйка, как в сбербанке. Бывай.

Вера оцепенела от подобного хамства. Пиджак, который она в этот момент надевала, так и повис на одном плече.

Один вдруг выступил из группы и направился к ней.

– Ручки!

Он вытащил из кармана веревку и картинно покрутил ею в воздухе в ожидании, пока Вера подставит ему руки.

Что-то подобралось к самому горлу, Веру словно подбросило неведомой волной.

– Убирайся вон! – разъяренно прошипела она и отпихнула бандита. – Пошел, сволочь! Пошел отсюда!

Она чуть не пинками вытолкала его к порогу комнаты, где стояли остальные, в полном изумлении разглядывая Веру. Поймав один из взглядов, она, задыхаясь от ненависти и отчаяния, кинулась к тому, что стоял ближе, и резко стянула лыжную шапочку с его головы. Бандит от неожиданности растерянно уставился на Веру, и, пробормотав: «Ты чего, рехнулась?», выдернул свою шапочку из ее рук и бросился вон.

Остальные вслед за ним быстро покинули квартиру Анатолия.

Вера в полном недоумении застыла на пороге. Если бы она знала, если бы она только могла предположить, что с ними так легко управиться! Она бы сразу вытолкала их из квартиры! Взяла бы швабру – и по задницам! Или сковородку – и по пустым головам! Трусы ничтожные, пришли с пистолетом, а женских кулачков испугались!

Она перевела взгляд на Анатолия. Он сидел по-прежнему, свесив голову на грудь. Надо разыскать нитроглицерин и попробовать запихнуть ему в рот! Толя без сознания, рассосать его не сможет, но ведь таблетка потихоньку и сама растворится?

Нитроглицерин нашелся в прикроватной тумбочке. Вера сумела вложить таблетку в приоткрытый рот Анатолия. Таблетка выпала. Вера снова вложила в рот таблетку, на этот раз поглубже. Затем разрезала витки липкого скотча, которыми Анатолий был привязан к креслу, отнесла их в мусорное ведро.

И села у его ног ждать «Скорую».

Что почем

Марина была до отвращения богата. Вернее, богат был ее отец, но ей ни в чем отказу не было – у нее всегда были и щедрые «карманные», и безотказная кредитка, соответствовавшая неиссякающему счету в банке. Отдельно оплачивались ее дорогостоящие прихоти, такие, как поездка в Австралию или Калифорнию. Короче, не жизнь, а малина.

Однако малина была с гнильцой. Марине ее богатство казалось этаким наркотиком – и кайф, и привыкание, и тяжкое похмелье, и нет сил отказаться… Эйфория бездумных трат и чувство гадливости. Легкость жизни и тяжесть мыслей. Красивые вещи как следствие некрасивых поступков…

Марина не любила деньги. То есть она, разумеется, любила их тратить. Она была девушкой неглупой, отнюдь не ханжой, и превосходно понимала, что деньги дают свободу. Во всяком случае, ей. Папе было хуже: это ему нужно было эти деньги зарабатывать, а следовательно, свободы никакой у него не было, наоборот, сплошная зависимость – от нескончаемых дел, от партнеров, от «наездов» всех желающих поживиться за его счет, от взяток и подмазок нужных людей…