Шалости нечистой силы

Он взял стул, поставил за гордой спиной, сел. Положил, как собака, голову на спинку ее стула, и сказал спине: «Я болван».

Спина не утрудила себя ответом.

— Я полный идиот.

— Ты вломился в мою квартиру только ради того, чтобы сообщить эту протухшую новость? — холодно донеслось с обратной стороны, оттуда, где была не спина, а все остальное.

— Я старый кретин.

— Ты слишком мягок к себе.

— Я…

— Открой словарь синонимов, тебе будет легче. На нижней полке, темно-синий.

— Стерва.

— За что ты меня и любишь. — Спина не шелохнулась, пальцы не остановились. Ледяная вода за шиворот.

— Я раскаиваюсь.

— Я не поп, грехи не отпускаю.

— Саша…

— Для тебя — Александра Кирилловна!

— Кириллна, ты меня доведешь!

— Я не общество поддержки слепых и доводить тебя никуда не собираюсь.

— Почему ты надо мной издеваешься?

— Тебе это нравится. Мне — тоже.

— Откуда ты знаешь, что я тебя люблю?

— Выгляни в окошко: откуда ты знаешь, что погода плохая?

Он начал заводиться. Что верно, — то верно, ему нравилась ее манера дерзить.

Его рука легла на теплое шелковое плечо. Плечо ее сбросило.

— Саша… я серьезно… прости меня, — все еще смирно проговорил Кис.

— Бог простит.

— А я тебе цветы принес…

— Можешь подмести ими пол…

— И коньяк…

— Можешь помыть им посуду…

— Саша…

— Ты мне мешаешь.

— Саша, я был не прав.

— Ты о чем?

— Ну, я был не прав, когда…

— Когда что?

— …когда ушел, отказался…

— Разве я тебе что-нибудь предлагала, кроме кофе?

— Кончай, Александра! Перестань придуриваться! Я же тебе сказал: сдаюсь, признаю, что был не прав! Я…

— Ты не «был не прав», — ты всегда не прав!

— Я тебя люблю и…

— Катись к черту!

— Ну повернись…

— К чертовой матери!

— Повернись ко мне…

— К чертовой бабушке!

— Иначе я тебя сам поверну!

Пауза. Тишина. Напряженная спина.

Потом холодно-надменно-капризное:

— У меня работы еще на сорок минут. За это время ты можешь, на выбор, убраться отсюда со своим веником и средством для мытья посуды или пойти на кухню и приготовить чего-нибудь поесть, там в холодильнике полно. Но только чтоб больше я тебя не слышала!

— Не выйдет. Ни то, ни другое.

— То есть?

— Я не могу.

Он не видел, но знал, что тонкие черные брови изогнулись в вопросе.

— Я хочу тебя.

Она не шелохнулась. Но вдруг одервенела нежная шея.

— Я хочу тебя так, что не могу пошевелиться.

— Ну и не шевелись… Останемся без ужина, будешь сидеть голодный, — буркнула Александра.

Кис просунул руки вперед и сомкнул их у нее на груди.

— Нет, прямо сейчас, — выдохнул он в ее щекочущие пряди.

Он ощутил, как напряглось ее тело под его руками. Он разомкнул руки и положил их ладонями на ее живот.

Он впервые прикасался к Александре так. И сейчас, прижав ладони к этой мягкой, незащищенной части тела, почувствовал, как его мгновенно подхватила черная спираль смерча, разметывая его плоть в клочья, пронизывая мозг электричеством, высосав из его легких воздух так, что, казалось, они схлопнулись в смертельном выдохе, после которого невозможно было сделать вдох…

Александра сидела слишком прямо, пальцы ее все еще пытались терзать клавиатуру, но Кис видел на предательском экране череду бессмысленных букв, выползавших из-под потерявших контроль рук… Он чувствовал, как она сжалась, не желая сдаваться, но в этом жестком, напряженном теле он все же различил волну, словно оно сконцентрировало всю свою жизненную энергию там, под его руками, словно все соки этого растения ринулись ему навстречу, вовлеченные в круговерть поднявшегося в нем огненного смерча.

Он развернул ладони пальцами вниз и медленно, крепко прижимаясь к шелковой рубашке, повел их книзу.

— Уйди! Я работаю! — в голосе Александры послышались отчаянно-злые слезы.

Кис опрокинул ее вместе со стулом себе на колени. Заглянул в лицо: слух не обманул его, в темных глазах стояли слезы, и она старалась отвернутся от него.

Выгреб из стула, усадил к себе на колени. Сжал изо всех сил запястья, потому что Александра была явно намерена улизнуть. Она молча пыталась выбраться с Кисовых колен — он не пускал. Борьба закончилась в его пользу, она обмякла и затихла, ссутулившись у него на коленях. Слезы медленно ползли по побледневшим щекам.

— Не надо, не злись, — тихо сказал он. — Просто я не сразу оценил твой жест… Ты же знаешь, мужчины — тугодумы и консерваторы…

— Или тебе понравилось, что тебя упрашивали! — — Понравилось, — не стал отпираться Кис. — Тем более, что упрашивала ты!

— Ломался, как девица!

— Ну уж, не стоит преувеличивать! Я все-таки ломался, как мужчина!

— Называл подачкой!

— Я просто не правильно выразился, ты же знаешь, у меня лексикон бедный, не то что у некоторых журналисток, но я на самом деле хотел сказать «подарок»… Даже, пожалуй, хотел сказать «драгоценный дар»…

— Я должна была умолять тебя о милости!

— Это было так приятно…

— Признайся, тебе доставило удовольствие меня унизить! — всхлипнула она.

— Конечно…

— Мерзавец!

— Согласен.

— Негодяй!

— Видишь, и без словаря синонимов обошлись…

— Я тебя ненавижу!

— Разумеется. Я тебя тоже.

Кулачок стукнул его в плечо.

Кис кулачок поймал, прикоснулся губами, потом щекой…