Шалунья

В то время как салон пользовался непредвиденным успехом, и днём в него приходили дамы — попить чаю и побеседовать, а вечером собирались мужчины — выпить и потанцевать, жизнь приносила не только радости, но и огорчения. Процесс выздоровления Гаса протекал очень странно. Доктор был этим озадачен, как и все остальные, так как один день у Гаса были ясные глаза и он был почти весел, несмотря на мучившие его боли, а на следующий — терял сознание и начинался бред.

— Я просто не понимаю этого, — говорил доктор, покачивая головой. — У него нет лихорадки и никаких признаков инфекции. Раны заживают лучше, чем я ожидал, и тем не менее, у него наблюдаются нарушения умственной деятельности.

— Может ли причиной этого быть лекарство? — спрашивала обеспокоено Хетер.

— Это я решительно исключаю, — сказал доктор. — Я лечил Гаса этими же лекарствами пару лет назад, когда его сбросила лошадь, и у него не наблюдалось на них никаких отрицательных реакций.

— У него происходят очень резкие и слишком частые, в течение нескольких минут, скачки настроения, — продолжала Хетер с беспокойством. — То он счастлив, то вдруг ужасно подавлен. А вчера впал в ярость по какой-то пустяковой причине. Раньше он был подвержен таким непредсказуемым переменам в поведении?

Доктор отрицательно покачал головой:

— Никогда за десять лет, в течение которых я его знаю. Гас всегда был добродушен и уравновешен. Однако, несмотря на то, что его трудно было вывести из себя, он становился невыносимым, когда терял самообладание.

Хетер кивнула:

— Теперь на это вообще не требуется времени. Никогда нельзя быть уверенной в том, что с ним произойдёт в следующее мгновение — будет ли он милым и добрым или свирепым, как пантера.

Врач успокаивающе похлопал её по плечу:

— Следите за ним внимательно и посылайте за мной в случае необходимости. Я навещу вас через пару дней и осмотрю его. Если повезёт, эта странная болезнь пройдёт быстро. А вам тем временем придётся потерпеть его выходки. Вдобавок к боли он не привык быть прикованным к постели. Одно только это сказывается на темпераменте мужчины.

Узнав, что девушкам известно об их полуночных встречах, и несмотря на обеспокоенность Хетер, что об этом могут узнать и другие, Морган не был склонен прекращать их продолжавшуюся связь. Он смазал маслом дверные петли и постарался запомнить расположение скрипучих половиц в коридоре, но категорически отказался прекратить посещения её комнаты каждую ночь.

— Почему ты так упрямишься? — спорила Хетер. — Я предлагаю всего лишь на время прекратить наши тайные свидания, пока здоровье отца не улучшится до такой степени, чтобы Арлен перестала постоянно рыскать по дому. Я клянусь тебе, у этой женщины глаза совы и уши летучей мыши! При первом же подозрении она все разболтает отцу. Я просто уверена, что она это сделает. Почему ты не хочешь стать хоть чуть-чуть благоразумнее?

Морган улыбнулся:

— Никто никогда не обвинял меня в излишней уступчивости. В моём характере уже поздно что-либо менять, милая. Поэтому можешь прекратить попытки заставить меня изменить мои намерения. Однако если тебе так хочется поработать языком, ты можешь сделать это с большей пользой.

— Собираешься предложить что-нибудь непристойное? — спросила она насторожённо, заметив у него в глазах озорные огоньки.

Кончики его усов поднялись вверх, отчего улыбка получилась дьявольской.

— Ну очень непристойное, — произнёс он, растягивая звуки. — Но я готов побиться об заклад, что тебе все это понравится, так же как и мне. Не робей, принцесса. Распусти волосы и стань моей наложницей. Побарахтайся со мной в постели, и я покажу тебе такой блеск, перед которым померкнут все королевские драгоценности.

Наступила пора перегона скота, который обычно продолжался все лето. Тысячи тонн живой говядины собирались на равнинах к югу от города в ожидании железнодорожных вагонов. К счастью, через город прогонялась лишь малая часть животных по сравнению с прибывающей из Техаса и других мест, расположенных к югу или западу от Доджа. Правда, иногда улицы подвергались нашествию скота, двигавшегося с севера.

Когда Хетер увидела такое стадо в первый раз, то наблюдала за происходящим с трепетом и опасением. В Бостоне она никогда не видела ничего подобного и была ошарашена как размерами стада, так и самими лонгхорнами, медленно проплывавшими мимо парадного входа в салон. Удушающие клубы пыли, поднимаемой копытами, висели в воздухе как плотный туман, а от громкого мычания животных закладывало уши.

Заметив её насторожённую завороженность, Морган подошёл сбоку и сказал:

— Слушай, слушай, дорогая. Разве это не услада для ушей?

Хетер взглянула на него с любопытством:

— Ты сошёл с ума? Или у тебя совершенно нет слуха?

Он засмеялся:

— Думаю, немного и то, и другое. Прислушайся как следует, тебе не кажется, что коровы исполняют оперные арии?

Она покачала головой:

— Морган, у тебя явно не все дома. Меня это беспокоит.

В его бирюзовых глазах зажёгся озорной огонёк.