Шаман 2. Чёртов чай (СИ)

В наличии был и полный набор разных капканов, ловушек, приманок и отрав, которые приносили пользу только их продавцам. Результаты сражения за ночь были впечатляющими: куча битой посуды, восемь сработавших капканов, восемь ушибов у тёти Светы на ногах, разбитая лампочка в коридоре и разбитые надежды на спокойный вечер у Марка. От его прямых атак Светлана запрыгивала на стол. Помимо невольных ценителей оперы кухонного исполнения, незамедлительно, после первого звонка, буквально через два часа заявились и сотрудники полиции с лицами сотрудников милиции.

«Оборотни в погонах!» - подумала про них Маяковна, но виду не подала. Убедившись, что в квартире никого не убивают и не мучают песнями Ипостаса Михайлова, полицейские дальше порога проходить не стали, да и помощи в поимке Марка не оказали, отговорившись тайным членством в Обществе защиты животных и Мальтийском рыцарском ордене.

Приезжали и врачи, но, как и положено, только утром следующего дня, и то пугали штрафом за ложный вызов. На замечание - мол, я вас и не вызывала - потребовали показать язык и долго умилялись здоровому горлышку.

Утро было мучительным и блёклым, как поцелуй дементора. Крыс отсыпался под плинтусом. Тётя Света, завершив ночные бдения, напоминала сомнамбулу с тапком наперевес. От такого охотника шарахнулись бы все мало-мальски уважающие себя зомби, если бы они были. А может быть, именно потому их и не было.

«А ведь у соседа есть кот!» - щёлкнуло в мозгу у Маяковны.

Миша был выходной, невыспавшийся и злой в связи с неожиданным появлением сибирской Монсеррат Кабалье в их доме, а теперь ещё и в квартире, да в столь поздний час раннего утра. Однако вид соседки с тапком повышенного радиуса поражения разбудил его не хуже кофе. Не хуже чашки горячего свежесмолотого кофе с одной ложкой сахара и чуть белёсой пенкой по краям, неожиданно выплеснутой на живот.

- Сосед! Дай кота! - Прозвучало так же неожиданно, как если бы соседка снизу пригласила его на кровавое жертвоприношение. Хотя, по сути, так оно и было.

Пух, сонный, не соображающий, что от него хотят, был передан в алчные руки соседки и водворён в квартиру Маяковны с целью жестокой расправы над крысом. Его тирада про цивилизованное общество и принципы гуманизма была проигнорирована самым бесцеремонным образом. Миша был повторно поднят с постели, так как Амаяковне нужно было где-то переждать кровавую бойню, а Миша всё равно не спит, да и чай попить с соседкой не откажется же. Ведь не откажется?

От души посочувствовав крысу, Михаил сам оказался в роли подопытной мышки. Град вопросов захлестнул бедного парня, как снежный ураган побережье тропического курорта. Пожалуй, не хватало только светильника в лицо и фразы с немецким акцентом: «Гофари, рушшкий Майкл, почему ты исчо не шенат? Софрёшь - расстреляю!»

А в это время Пух, закончивший высказывать закрытой двери свои мысли о бездушном обществе и предательстве со стороны друга, совершил подвиг, достойный подражания потомков. Он сожрал сосиски из тарелки на столе и развалился спать на диване. Марк, не ожидавший подобного развития событий, выглянул из-под плинтуса. Пух потянулся и спросил:

- Ты тут жив ещё? Я от знакомства с этой матёрой истеричкой, наверное, поседел.

Потом зевнул и добавил:

- Но по мне это всё равно не заметно!

- Так ты не будешь меня есть? - удивился крыс.

- Фи! Средневековая дикость! Я, между прочим, мало того, что Кот Учёный наших дней, так ещё и взрослый и вполне самодостаточный Кысундр!

- А…можно выйти к тебе? - робко спросил Марк.

- Валяй, - ответил Пух, - делай что хочешь, главное, мне не мешай!

Так и сложилась простая мужская дружба между крысом и котом. Домой Пух нёсся галопом, как истинный рысак. И получилось у него это настолько лихо, что никто не успел заметить, что под пушистым животом кота болтается одинокий пассажир. Так в квартире Михаила появился Марк.

За следующий час Марк был представлен Хойе, ознакомлен со сводом правил, которые причудливо уместились в единственную фразу: "Делай что хочешь, только другим не мешай!" И наконец, проинструктирован по поводу последнего и не самого важного обитателя - Миши. По крайней мере, именно так это получалось со слов Владыки хоромов, кота Пухия.