Шаман

Бойцы обеих сторон тут же открыли огонь с ближней дистанции. Воздух наполнился проклятиями, криками, залпами мушкетов, воплями раненых. Времени на перезарядку больше не оставалось, поэтому первые ряды солдат схлестнулись врукопашную: офицеры схватились за сабли, рядовые использовали ружья в качестве дубинок, в ход пошли кулаки, ногти, зубы.

По одну сторону дороги рос дубовый лес, а по другую простиралось вспаханное унавоженное поле, которое казалось мягким, как бархат. От обеих армий отделилось по нескольку человек и укрылось в придорожном лесу. Основные силы, поспешно разворачиваясь на покрытом навозом поле, пошли на сближение.

Обычно отряд санитаров пережидал перестрелку в тылу. Но в суматохе рукопашной схватки Роб Джей растерялся и оказался в гуще кровавой бойни, пытаясь сладить со своим обезумевшим от ужаса конем. Мерин встал на дыбы и вдруг начал заваливаться на своего хозяина. Роб Джей успел вовремя отскочить. Лошадь же лежала на земле, подергиваясь в конвульсиях и брыкаясь. В горле Красавчика зияло пулевое отверстие. Кровотечения не было, но две красные струйки вытекали из ноздрей коня, когда он пытался дышать, продолжая биться в агонии.

У Роба Джея в сумке был шприц для подкожных впрыскиваний с бронзовой иглой и морфин, но обезболивающие все еще были в дефиците и их нельзя было переводить на лошадей. В тридцати футах лежал мертвый лейтенант из конфедератов. Доктор подбежал к нему и выхватил из его кобуры тяжелый черный револьвер. Затем он вернулся к своему неказистому коню, вложил дуло в ухо Красавчика и нажал на курок.

He успел он сделать и дюжины шагов, как его левую руку у самого плеча пронзила невыносимая боль, будто гигантская пчела ужалила. Роб сделал еще три шага, после чего темно-коричневая покрытая перегноем земля резко приблизилась к нему, чтобы принять в свои объятия. Он все еще был способен ясно мыслить. Он понимал, что упал в обморок и к нему совсем скоро вернутся силы, поэтому просто лежал и с восторгом художника рассматривал золотистое солнце на фоне алого зарева. Все звуки вокруг него стали неясными, будто кто-то накрыл одеялом весь остальной мир. Роб не знал, сколько пролежал вот так на земле. Он понял, что теряет много крови, и сумел наощупь достать несколько повязок из санитарной сумки, чтобы плотно закрыть ими рану и остановить кровотечение. Посмотрев вниз, он увидел кровь на своей индейской сумке и не смог не оценить эту иронию судьбы, так что вскоре он уже смеялся во весь голос, словно атеист, который попытался сотворить себе бога из старой сумки с перьями и пары ремней обработанной кожи.

В конце концов, прибыл отряд Уилкокса, который и вынес его с поля боя. Сержант — страшный, как Красавчик, с глазами, исполненными любви и сострадания — нашептывал все те успокаивающие бессмысленные слова, которые сам Роб Джей тысячу раз говорил своим пациентам, пытаясь поддержать их. Южане, увидев, что противник в несколько раз превосходит их числом, отступили. Поле было усеяно погибшими, лошадьми, разбитыми фургонами и оружием. Уилкокс мрачно заметил, что у фермера уйдет чертова уйма времени на то, чтобы снова вернуть этому полю изначальный ухоженный вид.

Роб знал: ему повезло, что эта рана не смертельная. Но все же она не была безобидной царапиной. Пуля не раздробила кость, но пострадали ткань и мышцы. Копперсмит частично зашил рану и бережно ее перевязал, будто получая немалое удовольствие от того, что оказывает Робу услугу.

Роба Джея вместе с тридцатью шестью остальными ранеными забрали в местную больницу во Фредериксбурге, где он провел десять дней. Больница располагалась в бывшем помещении склада, что было заметно, хоть там было так чисто, насколько это вообще возможно. Дежурный офицер медицинского корпуса, майор по фамилии Спэрроу, который работал до войны в Хартфорде, штат Коннектикут, оказался довольно милым парнем. Роб Джей вспомнил об экспериментах доктора Мильтона Акерсона с соляной кислотой, которые тот проводил в Иллинойсе. Доктор Спэрроу разрешил ему изредка промывать собственную рану слабым раствором соляной кислоты. Рану сильно жгло, но она прекрасно заживала. Кислота останавливала распространение инфекции, и они решили, что было бы неплохо попробовать новое лечение и на других пациентах. Роб Джей уже мог шевелить пальцами и сгибать руку в локте, но движение причиняло ему боль. Он согласился с доктором Спэрроу, что слишком рано еще говорить о том, что силы вернулись к нему и что раненая рука уже полностью восстановилась.

Полковник Симондс пришел проведать его через неделю после того, как его привезли в больницу.

— Отправляйтесь домой, доктор Коул. Когда вы выздоровеете, то можете вернуться к нам, если, конечно, сами того захотите, — сказал ему он, хотя оба они понимали, что доктор уже не вернется. Симондс от души поблагодарил Роба Джея за все.