Шаман

Он вынес из кухни все, кроме стола и одного стула, составив остальные стулья и деревянный шкафчик с раковиной в гостиной. Затем он выдраил стены, пол, потолок, стол и стул антисептическим мылом, вымыл в горячей воде инструменты, разложил их на стуле так, чтобы можно было легко до них дотянуться. В заключение он коротко постриг ногти и вымыл руки.

Он снес Алекса вниз и положил его на стол. Брат показался ему таким уязвимым, что на миг Шаман засомневался. Он был уверен во всем, кроме того, что ему предстояло сделать в следующую минуту. Он принес хлороформ, но не был уверен в дозировке, потому что травма и недоедание сильно ослабили Алекса.

— Что? — вяло отозвался Алекс, не понимая, что происходит.

— Вдохни поглубже, Старший.

Он влил хлороформ в ингалятор и поднес его к лицу брата, молясь, чтобы он не вдохнул больше, чем нужно. «Помоги ему, Господи», — повторял он.

— Алекс! Ты меня слышишь? — Шаман дотронулся до руки брата, легонько шлепнул его по щеке, но тот уже крепко спал.

Шаману не нужно было ничего продумывать. Он уже давно все решил и тщательно спланировал операцию. Он попытался отбросить все эмоции и приступил к работе.

Он хотел сохранить как можно большую часть левой ноги Алекса, но в то же время ему было необходимо удалить всю зараженную часть кости и тканей.

Он сделал первый надрез в шести дюймах от места прикрепления подколенной мышцы к кости и оставил хороший кожный лоскут, осторожно обходя скальпелем большие и малые подкожные, задние и передние большеберцовые и малоберцовую вены. Движениями мясника он отпилил большую берцовую кость, затем — малую берцовую кость. Зараженная часть ноги была отделена — чистая, аккуратная работа.

Шаман туго забинтовал культю чистыми повязками, чтобы она правильно зарубцевалась. Закончив процедуру, он поцеловал Алекса, который все еще был без сознания, а затем отнес его обратно в спальню.

Некоторое время он сидел у кровати и наблюдал за братом, но не заметил никаких дурных признаков — ни тошноты и рвоты, ни криков от боли. Алекс спал, как уставший рабочий, который наконец получил заслуженный отдых.

Шаман вынес отделенную плоть из дома, завернув ее в полотенце и прихватив с собой лопату, которую выудил из недр кладовки. Он зашел подальше в лес, который начинался сразу за домом, и хотел было захоронить ампутированную часть кости и тканей, но земля замерзла, лопата безрезультатно билась о заледеневший грунт. В конце концов он собрал хворосту и соорудил костер, чтобы устроить ампутированной ноге похороны в лучших традициях викингов. Он водрузил ее на костер, присыпал сверху еще хворостом и сбрызнул все это маслом из лампы. Он чиркнул спичкой, и пламя тут же разгорелось. Шаман смотрел на огонь, прислонившись спиной к дереву. Его глаза были сухими, но чувствовал он себя ужасно, потому что не хотел верить в мир, в котором человеку пришлось отрезать ногу старшего брата, а потом сжечь ее.

Сержант из тюремной канцелярии был отлично знаком с негласной иерархией в этом регионе, а потому знал, что этот толстый сержант-майор с грудью колесом не квартировал в Эльмире. Обычно, когда появлялся незнакомый ему солдат, достаточно было спросить, к какой части он прикреплен, но манера поведения этого мужчины и особенно его глаза ясно давали понять, что он не собирался рассказывать ничего о себе, ему лишь нужна была информация.

Сержант знал, что сержанты-майоры, конечно, не были богами, но все же занимали руководящие должности. Разумеется, лишь те немногие, кто принадлежал к числу влиятельных унтер-офицеров, могли поспособствовать тому, чтобы кого-то повысили или же наоборот, отправили отбывать наказание в далекий форт. Они могли как уберечь кого-то от проблем по службе, так и навлечь их на чью-то голову; они строили карьеры и разрушали их. Однако в масштабах этого городка сержант-майор являлся более высокой инстанцией, чем какой-нибудь далекий унтер-офицер, а потому сержант поспешил оказать радушный прием.

— Есть, сэр сержант-майор, — быстро отрапортовал он, просмотрев свои записи. — Вы разминулись с ним всего чуть-чуть. Этот парень был очень плох. Видите ли, ему у нас ампутировали ногу. Его брат — врач, доктор Коул. Забрал его повозкой, вчера утром.

— Куда они направились?

Сержант недоуменно взглянул на него и покачал головой.

Толстяк откашлялся и сплюнул на чистый пол. Выйдя из канцелярии, он оседлал свою красивую пегую кобылу и выехал через главные ворота лагеря для заключенных. Один день не сыграет роли, этот доктор с братом-инвалидом не мог далеко уйти. Здесь проходила лишь одна дорога; они могли поехать либо налево, либо направо. Он решил отправиться на северо-запад. Время от времени он останавливался по пути то у лавки, то у фермы, чтобы расспросить каждого встречного. Так он добрался до деревень Хорсхедс и Биг Флэте. Никто в этих краях не видел человека, которого он искал.