Шаман

Год выдался неурожайным. Жарким, душным днем, ближе к концу лета, когда зерновые культуры уже дозревали, небо очень быстро затянули низкие черные тучи. Загрохотал гром, и молния разорвала густые облака. Сара, пропалывавшая сад, увидела, как далеко в прерии от тучи отделился тонкий столб, расширяющийся к земле. Он извивался, словно гигантская змея, и издавал змеиное шипение, сменившееся громким ревом. Нижняя часть коснулась прерии и начала всасывать в себя грязь и обломки. Столб хоть и двигался в противоположную сторону, но Сара все равно побежала искать детей, собираясь спуститься с ними в подвал.

В восьми милях от дома, Роб Джей тоже наблюдал за торнадо издалека. Через несколько минут торнадо исчез, но когда доктор подъехал к ферме Ганса Бакмана, то увидел, что сорок акров первоклассного маиса лежат на земле. «Словно сам Сатана взмахнул огромной косой», — с горечью резюмировал Бакман. Некоторые фермеры потеряли и маис, и пшеницу. Старую белую кобылу Мюллера подняло вихрем, а чуть позже выплюнуло бездыханную на соседнем пастбище, в ста футах. Но обошлось без человеческих жертв, и все понимали, что Холден-Кроссингу крупно повезло.

Люди еще радовались тому, что все обошлось, когда пришла осень, а вместе с ней — эпидемия. Хотя в такое время года прохладный, свежий воздух вроде бы гарантирует бодрость и хорошее здоровье. В первую неделю октября восемь семей слегли из-за болезни, которую Роб Джей никак не мог диагностировать. У них поднялась температура, сопровождаемая некоторыми симптомами тифа, но он подозревал, что это вовсе не тиф. Почти каждый день приносил дурные вести по крайней мере об одном новом случае заболевания. Роб понял, что на сей раз они попались.

Он было направился к лонгхаусу, чтобы велеть Маква-икве приготовиться поехать с ним, но изменил направление и зашел в кухню собственного дома.

— Люди начинают болеть тяжелой лихорадкой, и наверняка вспыхнет эпидемия. Возможно, меня не будет несколько недель.

Сара серьезно кивнула, показывая, что она все понимает. Когда он спросил, не хочет ли она отправиться вместе с ним, ее лицо так оживилось, что все его сомнения тут же рассеялись.

— Тебя не будет рядом с мальчиками, — напомнил он ей.

— Маква о них позаботится, пока нас не будет. Маква очень хорошо справляется с ними, — добавила она.

В тот же день они уехали. Когда эпидемия только начиналась, Роб обычно ехал к любому дому, куда, как он слышал, пришла болезнь, пытаясь затушить огонь прежде, чем он превратится в пожарище. Он заметил, что в каждом случае все начиналось совершенно одинаково: внезапно поднималась температура или появлялись боли в горле, а затем и лихорадка. Обычно все это сопровождалось диареей с большим количеством желто-зеленой желчи. У всех пациентов ротовая полость покрывалась маленькими бугорками, независимо от того, был ли язык сухим или мокрым, черноватым или беловатым.

Уже через неделю Роб Джей пришел к выводу: если у пациента не наблюдается никаких дополнительных симптомов, то смертельный исход неотвратим. Если первоначальные симптомы сопровождались ознобом и болью в конечностях, часто сильной, то пациент мог выздороветь. Фурункулы и другие нарывы, прорывающиеся, когда жар спадал, говорили о благоприятном исходе. Он понятия не имел, как лечить эту болезнь. Поскольку диарея в начале заболевания часто сбивала температуру, он иногда пытался вызвать ее, используя различные снадобья. Когда пациентов бил озноб, он давал им зеленую настойку Маква-иквы, немного разбавленную спиртом, чтобы вызвать пототделение, и провоцировал образование пузырей на коже, ставя им горчичники. Вскоре после начала эпидемии они с Сарой встретили Тома Беккермана, навещающего жертв лихорадки.

«Это наверняка тиф», — самоуверенно заявил Беккерман. Но Роб так не думал. У больных не было никаких красных пятен на животе, и кровотечение из ануса отсутствовало. Но он не спорил. Какая бы напасть ни приключилась с людьми, от смены названия болезнь все равно не станет менее страшной. Беккерман сообщил им, что накануне два его пациента умерли после обильного кровопускания и применения банок. Роб приложил максимум усилий, чтобы объяснить пагубность применения кровопускания в качестве метода борьбы с лихорадкой. Однако Беккерман был из тех врачей, кто вряд ли станет следовать советам единственного, помимо него самого, доктора в городе. Они с доктором Беккерманом пообщались не больше нескольких минут и расстались. Ничто так не бесило Роба Джея, как плохой врач.

Сначала ему было непривычно, что вместо Маква-иквы рядом с ним Сара. И хотя Сара изо всех сил старалась выполнять любые его распоряжения, разница все равно ощущалась: ему приходилось просить и учить, тогда как Маква понимала, что ему нужно, без всяких просьб с его стороны. В присутствии пациентов или в дороге, между вызовами, они с Маквой поддерживали долгое и приятное молчание; Сара же поначалу говорила без умолку, радуясь возможности побыть с мужем, но со временем, когда они уже посетили много пациентов и сильная усталость стала нормой, она все чаще молчала.