Шаман-гора (СИ)

— Ладно, живи пока, — успокоил я его. — Если спросят «кто идёт?», скажешь, что это вы. И не дай тебе Бог что-то сказать неправильно!

И я вновь прижал нож к горлу.

— Не надо, капитана, моя всё будет, как ты говоришь, — наконец-то блеснул познаниями в русском языке представитель самой многочисленной расы на земле.

— А ну-ка постой, — вдруг осенило меня. — Вы там русским девушкам ничего плохого не сделали? Ну, в смысле, — и я, для большей доходчивости, сопроводил свои слова международным жестом, обозначающим интимные отношения.

— Нет, капитана. Русский баба шанго, шибко хорошо. Вкусный баба, но часы, время. Нельзя.

При этих словах узкоглазое лицо азиата расплылось в похотливой ухмылке.

— Жалеешь, козлина, что сладенького попробовать не удалось? — на меня накатила волна злобы.

Я вдруг представил, как Луиза беспомощно извивается в руках этих вонючих скотов, и картина мне очень не понравилась.

— Ты хоть когда-нибудь умываешься, сволочь! Русская баба ему шанго! Её и без твоей сопливой рожи есть кому шанго.

В заключение своей гневной речи я от души врезал любителю сладенького по сопатке. Его челюсти в недоумении клацнули, а сам он беспомощно стёк на землю по стволу близстоящей берёзы. Из предосторожности я заткнул ему рот кляпом и, резко дёрнув за шиворот, поставил на ноги.

«Когда надо будет, вытащу», — подумал я.

— Шевели копытами, чмо! — дал я последнее напутствие пленному и, для большей убедительности, наладил ему под зад коленом.

Дальше мы не шли, а парили, словно бестелесные ангелы.

Вдруг Степан резко присел и предупреждающе поднял руку.

Я схватил китайца за шиворот и уткнул носом в землю.

— По-моему, впереди нас дозор, — прошептал мне Степан, когда я подполз поближе.

— Ты справа, я слева, — ответил я ему.

Степан понятливо кивнул головой и пополз по указанному направлению. Я же, соблюдая все возможные меры предосторожности, стал обходить затаившегося противника слева.

Но перед этим, от греха подальше, я привязал пленного к дереву.

«Как учили, товарищ сержант, всё, как вы учили», — шептал я про себя, словно какое-то магическое заклинание.

Вдруг где-то впереди и справа сорвалась с места и недовольно застрекотала сойка. Я насторожился. Неспроста птичка-то улетела. Не иначе как супостат в засаде поджидает! Вспугнул, наверное, птичку неосторожным движением.

Определив примерное местонахождение цели, я стал шаг за шагом скрадывать двуногую дичь. Что дичь он, а не я, сомнений не возникало. Чтобы оказаться у противника за спиной, я взял круто в лес, а затем вышел в предполагаемую точку рандеву.

Наконец-то в пяти шагах от себя я увидел прильнувшего к дереву хунхуза. Он сидел на корточках спиной ко мне и напряжённо вглядывался в сторону условной тропы. Я вынул нож и, поудобнее перехватив рукоятку, направился к часовому. Мои шаги были до того бесшумны, что их мог слышать разве только Господь Бог.

Во всяком случае, если он их даже и слышал, то басурманину об этом ничего не сказал. И я, благополучно преодолев разделявшее нас расстояние, оказался у него за спиной. А дальше всё как на учебных занятиях по обезвреживанию вражеского часового.

Левая рука зажимает рот и слегка вздёргивает голову противника вверх, а правая при помощи ножа перехватывает горло до самого позвоночника. Такие раны не лечатся. Кровь, при помощи ужасного отверстия, вырвалась на свободу. Теперь её не сдерживали решётки телесной тюрьмы, и она стала обильно перекрашивать окружающую листву в алый цвет. Я осторожно опустил мёртвое тело на землю и поднял глаза. Вот это сюрприз! И как я его проморгал?

В нескольких шагах от меня, в ужасе вытаращив свои раскосые глаза так, что они стали круглыми, на меня смотрел совсем молоденький китайчонок. При этом он шарил рукой по земле, пытаясь поднять винтовку, которая почему-то всё время падала.

Глядя ему прямо в глаза, я поднёс указательный палец левой руки к губам. Но эффект получился совершенно противоположный. Увидев мою красную от крови руку, китайчонок побледнел и попытался крикнуть, даже успел открыть рот. Лучше бы он этого не делал. Расстояние было мизерным для того, чтобы я мог промахнуться. И я не промахнулся. Мой нож, отбросив от лезвия солнечные лучи, вошёл в грудь незадачливого часового. Вероятнее всего, что он попал куда надо, точно в сердце, потому что молодой хунхуз повалился на землю, так и не успев издать предсмертного крика.

Помня о неожиданном сюрпризе, я внимательно огляделся по сторонам. Вокруг было тихо, если не брать в расчёт пернатых обитателей тайги. Они продолжали весело чирикать на разные лады. Проблемы и смертельные страсти двуногих пришельцев их совершенно не волновали.

Я негромко свистнул. Шагах в двадцати от меня раздался ответный свист, а через минуту ко мне подошёл и сам Степан.

— Ну, ты даёшь, — только и смог вымолвить он, глядя на результаты моей работы. — Дак где ты, говоришь, служил?

— В лейб-гвардии десантно-гренадёрском полку.

— А десантно, это как?

— Это диверсии в тылу противника. То бишь партизанская война с причинением врагу наибольшего урона с наименьшими потерями, — выдал я.