Шаман наших дней (СИ)

Вторым приятелем Димы стал Рейш, с которым они подолгу обсуждали тонкости марксизма и будущее идеальное общество, в котором не будет ни регулярной армии, ни денег, ни даже частной собственности. Всё будет общим и народным, и все блага достанутся не изворотливым купцам, а исключительно людям труда.

- Мы же за что воюем? За всенародное благо. Чтобы было всем хорошо. Всем, понимаешь? Не горстке избранных, а всем! - горячо жестикулируя, втолковывал Андрей Павлович Реброву. - Если ты молодой, надо дать тебе возможность учиться, если полный сил – то трудиться! Если ты старый, то внуков нянчить, не переживая о куске хлеба. Ну а если ты баба – рожай детишек! Советская власть всех прокормит - и детей, и стариков. Ведь Советская власть - это единственная в мире власть народа и власть для народа! А знаешь, в чём это выражается? В отношении к своим старикам! Старикам!

- Вот бы мне научиться так говорить! - вздыхал Дима.

- Вот не прав ты, товарищ Ребров, глубоко неправ! Настоящий коммунист, он так не только говорит, он так думает и так живёт! Для народа, а не для себя! Ведь если говорить о всеобщем благе, а жить, набивая свой карман, то грош цена такому коммунисту! Не коммунист он, а пустобрёх!

Чувствуя неподдельный интерес собеседника, Рейш две недели подряд тратил всё свободное время на просвещение Димы и даже обещал устроить ему небольшой экзамен на знание основ и особенностей марксизма. Но случившийся бой спутал все его планы.

Это был первый Димин бой, бой, которого он ждал и боялся. Ждал, потому что понимал - как себя покажешь перед товарищами, так потом с этим и жить. А боялся, потому что и сам хотел жить, и других убивать не рвался.

- Ты пойми, - говорил он Радченко, - Я не хочу никого убивать, но ведь бой - как раз то место, где будет ясно, чего я стою как мужчина!

- Не место, а время! - поправлял приятеля собеседник, - первый бой - это то время, когда само время становится тягучим как мёд, и ты рубишь врага, стреляешь в него, а через час уже валишься с ног, но врага всё ещё пруд пруди. И вдруг ты понимаешь, что прошёл не час, а всего-навсего минут десять или даже пять. И не в том дело, хочешь ты его убивать или не хочешь. Это просто надо. Кого осталось больше, тот и победил. А значит, тот и был прав! Пойми, они же тоже не хотят убить лично тебя, Димку Реброва, но для всеобщего блага можно, а порой и нужно пустить врагу кровь. И перед тобой будут не мужики, не люди, а безликий классовый враг! Враг революции! Эх, не трусь, Димка, авось и дослужишься ещё до командарма! Ведь скажи, звучит же: командарм Ребров? Звучит!

Но день сменялся днем, степь сменялась степью, а отряд всё шёл и шёл вперёд, не встречая на своём пути никого серьезнее свор бродячих собак. И как часто это бывает, когда ожидание затягивается сверх меры, однажды Дима перестал ждать боя. Вот тогда-то всё и случилось.

Пулеметы из леса застрочили, когда солнце уже прошло зенит и стало клониться к реке. Оказавшись перед пулеметчиками как на ладони, отряд всё-таки смог огрызнуться шквальным винтовочным огнём, когда по приказу Конева задние ряды стали перезаряжать оружие и подавать его передним, а те в свою очередь, выстрелив, отдавали винтовки назад, перезаряжать. За счёт такого огня конница смогла сманеврировать в обход, чтобы зайти пулеметчикам в тыл. А оставшиеся на месте, не занятые в стрельбе солдаты хоть немного, но окопались для себя и для первых рядов.

Однако в этом и заключался хитрый ход тактически обученного противника. Ведь в тот момент, когда красные заставили замолчать пулеметные гнёзда, на них сходу налетела казачья конница Белой армии, рубя, коля и стреляя, а подчас и просто топча конями всех, кто попадался на пути. Казачье улюлюканье и лошадиное ржание прерывались только криками боли и редкими хаотичными выстрелами. Увернувшись от свистящей сабли, Ребров перекатился в сторону и натурально врезался в окровавленный труп немолодого казака со снесённой верхней половиной черепа. Стараясь не глядеть на кровавое месиво, бывшее ещё несколько минут назад головой человека, Ребров аккуратно разжал покойнику пальцы и забрал из безвольной руки длинную сверкающую шашку.