Шаманизм

Здесь мы не встречаем уже такого ясного сознания души как особого элемента, входящего в состав живого человека. Жители одного из островов архипелага Бисмарка признают бессмертие души, отправляющейся после кончины человека на один близлежащий остров[6]. Манданы в Северной Америке вполне определенно высказывают учение о вечном существовании души[7]. То же верование встречаем мы и у их соплеменников чоктавов. Один из их представителей заявил положительно: «Весь наш народ верит, что дух обладает будущей жизнью»[8]. У гезои, одного из южноамериканских племен, это убеждение в загробной жизни души выразилось в весьма наглядной форме. Через года после погребения покойника на его могилу приходят все близкие, вырывают останки и рассказывают умершему обо всем, что за это время случилось в их деревне и в его семье[9]. Во время вотяцких похорон и поминок к мертвецу обращаются со словами и убеждениями, как к живому, имея, разумеется, в виду душу, а не тело[10]. Даже в тех случаях, когда исследователи склонны заподазривать существование этого верования, они не могут, однако, вполне его отвергнуть. Например, Фрич говорит о басуто – южноафриканском народе, что они своим представлениям о бессмертии души не дали определенной последовательно выработанной формы, но, следовательно, и там существует хотя и смутное сознание, что в человеке имеется особое начало, отличное от тела[11]. Самыми малоразвитыми в этом отношении являются самоеды. Они обладают каким-то смутным представлением, что со смертью человека все кончается. Правда, душа некоторое время продолжает жить в могиле, и потому подле покойника устраивают очаг, кладут с ним нож, топор, копье, деньги, другие необходимые вещи и убивают оленей, повторяя это жертвоприношение по нескольку раз, но когда труп истлеет, то все существование, даже загробное, прекращается. Только одни шаманы-тадибеи имеют привилегию получать полное бессмертие. Из рассказа Кастрена можно заключить, что тадибеи, желая возвеличить свою власть, затемнили первоначальное верование в общее бессмертие[12]. Еще более проглядывает вера в загробную жизнь души в описании погребальных обрядов у самых разнообразных народов. Эскимосы кладут подле могилы каяк покойного, его стрелы и различные орудия, которые тот употреблял при жизни, а с женщинами хоронят их ножи и иголки[13]. Камчадалы бросают мертвеца собакам на съедение в том убеждении, что человек, которого съедят собаки, на другом свете будет ездить на добрых собаках[14]. Соседи их коряки сжигают тела с известными обрядами. Нарядив покойника в лучшее платье, отвозят его на место сожжения на тех оленях, которые особенно были любы умершему. На костер кладут копья, сайдаки, стрелы, ножи, топоры, котлы и проч. Пока костер горит, они колют оленей, на которых привезли мертвеца, съедают их, а остатки бросают в огонь[15].