Шаманская книга

Любить взахлеб, чтобы теряться в мире и становиться
и слепой, и зрячей — одновременно. Прятаться в слезах
на чьем-то подвернувшемся плече. Его погладить, а потом
уйти. Не обернувшись. Молча. Явной дурой. Бесчинственной,
в изношенном пальто со множеством веселых аппликаций.
Цедить морскую нежность бреднем, вылавливая звезды
Наугад. Потом бежать на площадь, из кулька их доставая по
Одной небрежно, и раздавать прохожим. Святотатство?
Нет-нет, конечно, хуже, много хуже — оно не лечится,
Покуда не пройдет. И вот тогда, я знаю, растворятся
Ворота в ад от сущей пустоты…

«Крыши отзываются жестяным звуком от барабанящего дождя…»

Крыши отзываются жестяным звуком от барабанящего
                                                                                дождя.
Приоткрытое окно хлопает от ветра. Пузырящиеся
                                                                                занавески
Пугают, грозятся приходом неизведанного. Прячусь под
                                                                               одеялом,
Одинокая, словно безумная луна, скачущая по облакам.
Кутаюсь в клетчатый плед, согреваюсь коньяком, переключаю
каналы
В поисках откровений. Утренний озноб — рождественский
                                                                                подарок.
Это значит — еще живешь, хотя пленка, на которую тебя
                                                                                 снимают,
Остается пустой. Запах кофе оживляет уставшее от ночных
                                                                         кошмаров тело.
Раскладываю таро, потираю кончик носа и уверяю себя, что
                                                                                 все будет.
Все будет хорошо. Трезвею. Смотрю в зеркало и шепчу: Все уже
                                                                                        было.
Все уже было, черт побери! В чьем-то карманном дежавю,
Рассмотренным под лупой сумасшедшим ученым в тысяча
                                                                        триста цатом году.

«Не плачь. Ветрами выдуло чувства…»

Не плачь. Ветрами выдуло чувства,
Распластало по вершинам гор,
Затеряло в подземных пещерах,
Вросло сталагматами в корни гор…
Да, у кого-то суть на кончике иглы,
 Острие меча ли, пера, клитора…
Но вместо донны Анны есть только
Нелепая Дульсинея, пасущая коз
На пряном разнотравье заброшенного
Кладбища.

«Шагаешь по камням. Вокруг горы…»

Шагаешь по камням. Вокруг горы.
Сбитые ноги оставляют следы красным.
Вокруг ветер, шум реки и одиночество.
Звук дрожит гитарной струной, плачет.
Почему так легко измученному телу?
Выбиваю из него прошлое, задыхаясь.

«Геометрическая форма раковины…»

Геометрическая форма раковины — базовый элемент мира.
Она напоминает строение вселенной.
Маленький кристаллик хаотического раствора…
Зародыш упорядоченности пространства,
Времени, бытия, человека…
Разрушение раковины подобно
Уничтожению мозга. Возросшая энтропия
Убивает их. Наступает Кали Юга.
Кали Юга грядет. 2012 год.

«За облаком сна, прикрывшись кружевом облаков…»

За облаком сна, прикрывшись кружевом облаков,
Блуждает моя душа, светится как звезда, смеется,
Плачет — ей еще возвращаться назад.

«Храмы всегда строят у подножия гор…»