Шаманский космос

Мальчик стоял, и мелкие минуты растекались по гладкой поверхности тишины. Комната отдавалась ноющей болью. Живая легенда сидел угрюмый и мрачный, посреди мертвых цветов и мертвых книг. Ночь внутри была предсказана, словно черные конфетти.

Металлические глаза Аликса как будто сдвинулись.

— Тут есть кто-то еще. Я слышу, как она улыбается.

Мелоди встала в дверях.

— Я не улыбаюсь.

Он даже не обернулся.

— Я тоже. Небесная болезнь. Когда выходов слишком много, они топят душу. Я поговорил с вашим новичком — и оценил оказанное мне доверие.

— Спасибо, Аликс.

— Я что, правда, такой популярный? Я помню, каким я был раньше — звезды в карманах. Молодой, дерзкий, бесстрашный. Помнишь? Помнишь, как мы с тобой верили, что у нас все получится. А теперь? Теперь я даже себя не пугаю. Я — просто пыль.

— Ты — звезда.

— Я знаю, это ты приносишь цветы.

— Да.

Мелоди с мальчиком вышли, оставив его одного в маленькой комнате, и победа блуждала, как призрак, в его низко опущенной голове.

Они перелезли через забор и пошли вдоль по улице, переступая через куски развороченного дегтебетона, от которого пахло нефтью.

— Это было сильно, мисс Мелоди. Я и не думал, что он такой.

Она сошла с тротуара на асфальтовую дорогу и встала, глядя на дождь, который скрывал ее слезы.

— Лучше оставить его в покое. Пусть лучше он живет в облаках, а не в истории.

— Тогда зачем ты меня к нему привела? Я читал книги. Что же мне делать теперь?

Она посмотрела на него.

— Можешь дождаться сюрприза, плод не всегда соответствует своему семени. В конце концов, это же эволюция.

— Думаешь, я из-за этого отступлю? Думаешь, я — как повторный прогон, потому что я не такой умный, как некоторые?

Она не ответила. Может быть, он решит, что она не расслышала его из-за шума дождя.

— Погоди — это тоже спектакль, да? Ну, типа того, что вы сделали с ним. И он тоже в этом участвует, правильно? Я знал. Я знал, что он просто не может перегореть. Вы хотите, чтобы я разозлился, чтобы я пробился вперед — хотя бы из духа противоречия. Я это сделаю. Я пойду. Где там враг? Враг не дремлет? Давайте его сюда. Я готов.

Она смотрела, как дождь шелестит по камням и бетону и как тучи дерутся на небе, она смотрела на слепые, плотно зашторенные окна в доме шамана, в котором не было даже следа живой человеческой энергии.

— Он был прав, — сказала она. — Ты еще слишком молод.

Она вспомнила, как они с Аликсом шли по вечерним улицам, то ли полные психи, то ли герои. Они совсем не боялись смерти и верили, что у них все получится. Так было, да. Но что было, то прошло. А что прошло, того не вернешь.

Она развернулась и пошла обратно, по промокшему городу, и мальчик прибавил шаг, чтобы не отставать. И, сворачивая за углы, видимые только им двоим, они затерялись среди дождя.

Приложение

Краткие выдержки из истории этеризма, по материалам сайта, посвященного Интернесинам, www.shamanspace.com

Краткая история Интернесинов

"Любая победа — это всего лишь начало", — утверждала Изабелла Фидии, но на протяжении всей истории своего существования Интернесины надеялись, что их единственная победа произойдет в самый последний момент — за секунду до гибели всей вселенной.

Согласно учению езидов, которому около четырех тысяч лет, Сатаны не существует — то есть в мире нет силы, способной противостоять Богу. В эпоху римских завоеваний рабы соединили доктрины езидов с языческой виккой, то есть ведьмовством, что породило сильные волнения и недовольства. Из пятидесяти апокрифических евангелий, исключенных из канонической Библии, наиболее сильное влияние на ранних Интернесинов оказали "Гром", Совершенный ум" и "Сущность Архонтов", которые сохранились теперь лишь в этерической библиотеке в Цитадели. Петр Ассасин утверждал, что земные власти существуют лишь для того, чтобы отвлекать от намеченной цели тех, кто "пустит стрелу в истинно священное сердце", и сам писал в "Сущности": "Дерзость лишь подтверждает наихудшие опасения властей". В "Истинном бытии мироправителей" говорится о том же, но на более высоком символическом уровне (в размеренной, одношаговой манере "Плоской земли" — боги превыше, чем бог, и хранимые богом, как символическое изображение бога, который превыше земных властей и защищен земной властью). Эта истина оказалась достаточно интересной, чтобы церковники того времени принялись истово разбирать писания Петра — которого они окрестили Петром Гностиком, — используя весь арсенал христианских софизмов, уловок и ухищрений. Из речений апостола составлено так называемое Евангелие от Петра, которое теперь входит в сборное Евангелие Архонтиков (и которое на самом деле было написано святым Эпифанием Саламинским, тем самым не в меру дородным господином, который утверждал, что у него в животе зреет, как плод в утробе, священное изваяние).