Шаманское проклятие

Тем не менее вскоре одна из «свиристелок» по имени, скажем, Маша серьезно задумалась насчет перемены своей женской судьбы. Дело-то молодое, не побереглась, залетела, сама из провинции, в общем, старая история. Избавляться от ребенка ей было жаль, ее приятель воспринял свое отцовство без энтузиазма. В принципе, он согласен был жениться и взять на себя заботу о жене и потомстве, но поставил перед студенткой условие – сродни тому, что поставлено было андерсеновской Русалочке. Красавице Маше предстояло выбрать: либо дом, ребенок, покорность мужу и тихие прелести семейного очага, либо подмостки, аплодисменты, неверная актерская удача и вечная погоня за миражами. На раздумья ей была дана неделя, неделя подошла к концу, а девушка так и не смогла найти правильного решения. Однажды после поздней репетиции она забрела в пустой танцевальный класс и там, как и следовало ожидать, встретила Белую Танцовщицу. Но к несчастной рабе любви призрак отнесся гуманнее, чем к полупьяной техничке. По словам Маши, она сначала испугалась, но Танцовщица заговорила с ней очень ласково и даже дала несколько неглупых советов, касающихся личной жизни. Следуя этим советам, девушка послала кандидата в мужья и незадачливого папашу туда, куда и следовало послать, и в тот же день ей позвонили с киностудии, где она проходила кастинг – полгода назад. Маша обрадовалась, но как же быть с потомством-то? Не поступаться же живой душой ради съемок в сериале, пусть даже и у очень хорошего режиссера?

Все же она сходила на студию, честно рассказала там о своем интересном положении, но ее не прогнали, а совсем наоборот! Режиссер пришел в восторг, заявил, что это то самое, что ему было нужно, продюсер расцеловал будущую кинодиву в обе щечки и приказал приступать к съемкам немедленно же! Следуя сценарию сериала и сценарию собственной судьбы, Маша выносила, родила и выкормила ребенка, чудесную девочку, а под занавес съемок, когда вся страна совершенно офанатела от ее обаятельнейшей героини, вышла замуж за немолодого, но очень талантливого режиссера. Режиссер от счастья потерял голову, он обожал, как он говорил, «своих девчонок», он начал снимать Машу во всех главных ролях, и всем этим она была обязана Белой Танцовщице, которая дала ей такой своевременный совет! А кабы не привидение, быть бы Маше никчемной женой менеджера низшего звена, брюзгливого язвенника, варить ему протертый супчик и выслушивать ежедневные попреки!

Бывало, что Белую Танцовщицу не видели несколько лет кряду; бывало и так, что на одном курсе ее видело по три-четыре человека. Она стала чем-то вроде Хозяйки Медной горы – тех, кто приходился ей по душе, она одаривала ценными советами и рекомендациями, тех же, кому не благоволила, пугала чуть ли не до смерти. Особенно изощренно обошлось привидение с одним юным сердцеедом, большим ценителем женской красоты, который к третьему курсу произвел премного бед и разрушений в сердцах миловидных соучениц. Обласкав зазнавшегося ловеласа приятными словами, Белая Танцовщица подобралась к нему и поцеловала прямо в губы. Ох, каким холодным было это лобзание, не хуже каменной десницы Командора! Сердцеед оцепенел, а потом и вовсе сомлел, и его нашли только утром – он мирно сопел в девичьей раздевалке на скамеечке. Над ним посмеялись и забыли, но со временем весь курс стал свидетелем поразительных перемен, произошедших со вчерашним покорителем сердец. Он не бегал больше за юбками, он все время и силы отдавал учебе и работе над собой, а после выпуска женился на особе, внешне не примечательной.

– Чем же она тебя привлекла? – спросили у него.

– Душевными качествами, – кротко ответствовал вчерашний ловелас, ценитель женской красоты.

…Сережа припозднился и не заметил, как остался в здании один или почти один – на вахте зевал над кроссвордом охранник, ленивый мордатый парень по прозвищу Кличко. И вот тогда Сергей услышал прямо у себя над головой, на втором этаже, где размещался танцкласс, – шорох, скрип половиц, легкие шажочки… В груди стало холодно, волосы на затылке стали дыбом, но было еще и весело, как будто кто-то щекотился изнутри. Почему-то на цыпочках Сережа вышел из аудитории, в три прыжка преодолел лестницу.

– Э! – крикнул ему вслед Кличко, но Сережа только отмахнулся.

Тяжелые двойные створки дверей подались легко, без скрипа. Он вошел и притворил за собой дверь. После ярко освещенного коридора там показалось очень темно, потом глаза свыклись с мраком, и в нем стали намечаться проблески – холодное сияние полной луны; слабое мерцание далеких фонарей и рекламы; электрическое свечение окон дома. Все это отражалось в многочисленных зеркалах, легкие блики плыли по потолку и полу, так что чудилось, будто и вся комната плывет куда-то, преодолевая зыбкую границу между тьмой и светом, надеждой и отчаяньем, и единственное в ней казалось и вещественным, и несомненным – силуэт девушки в белом. В самом дальнем от Сережи, самом темном углу она замерла, будто ожидая, и нарушила молчание первая.