Шаманы крови и костей

  Императрица-шлюха. Шиалистан давно перестал вспоминать о ней. Как змея, которой вырвали ядовитые зубы, она была бесполезна и беспомощна. Несколько раз посылал ему прошения, моля пощадить ее дочь и отдать на поруки дальней родне, но Шиалистан отказал. Малолетняя Нинэвель была залогом смирения дасирийки - отпусти он девчонку, как низложенная императрица разыщет способ сплести заговор. Уж в чем-чем, а в науке плетения интриг регент смыслил много больше, чем в воинском деле.

  - Харстам будет о чем с ней потолковать, - не без удовольствия сказал Шиалистан. - Да и Дратов бастард, думается, поджидает ее в своем котле. А девчонку пусть везут, куда хотят - что за прок от нее теперь?

  - Нельзя быть таким недальновидным. Никогда ты не узнаешь наперед, что станет с этой девочкой. Или тебя боги одарили предвидением? Вдруг свяжется с каким-то разбойником и в одно поганое утро вздумает мстить за мамашу? Слыхал, что сталось с Первым магнатом Тарема?

  Шиалистан кивнул.

  - Между тем логово свое Ластрики сторожат почище твоего.

  - Мне ветер нашептал, что по приказу Катарины прирезали этого жирного борова.

  Дед уже открыл рот, чтобы ответить, даже поддался к регенту, но передумал. Какое-то время они сидли молча, каждый в своем углу, точно бойцовские собаки. Кость раздора лежала между ними, но охоты глодать ее не было ни у того, ни у другого.

  - Что ты знаешь о пророчице? - наконец, спросил дед.

  - Что народ она подбивает против богов, все пророчит приход нового, который будто бы принесет все блага за пазухой. - Регент отрыгнул, покривился от привкуса во рту, но разговор с дедом на вкус был еще гаже.

  - Она народ режет, точно скот. Разговоры есть, что заставляет взрослых сжигать своих детей, а после самих себя убивать. И никто не может противиться ее воле. Думается, румийская волшебница она. Из города люди к ней бегут. Храмы жгут и гнева богов не бояться. А ты дерьмо свиное хлещешь, вместо того, чтоб найти смутьянку и утсроить показательную казнь. Вера людям нужна, Шиалистан, а не то к тому часу, как поветрие жатву закончит, некем править будет.

  Шиалистан не сдержал хохот.

  - Ты посулил мне покорность и благо народа, как только с Шаамом разделаюсь, а так получается, что покойник в мертвое царство уволок все почести. Про него песни слагают, а мне в рожу плюют. Больше не ходок я за твоими советами.

  Раван вскочил снова, попытался схватить Шиалистана за шиворот, но регент увернулся и отбил его руку. Хмельное безразличие сменилось бешенством. И оно отрезвляло почище рассола. Регент осмотрелся в поисках чего-то, чем бы можно было вытереть лицо, и, не найдя ничего подходящего, вытерся покрывалом. На дурно пахнущей ткани остались следы крови - должно быть осколки ранили много глубже, чем казалось.

  - Думаешь, я не вижу, как тебе свет застит золотой трон? - прошипел Шиалистан. Теперь, когда его и деда разделяла постель, он чувствовал себя в безопасности, но на всякий случай вынул из оружейницы трофейный меч Шаама. Клинок Шиалистан забрал в знак победы, хоть дед всячески протестовал - где это видано, чтобы у покойников отнимали оружие, с которым они померли?! Регент начхал на угрозы, сказав, что и так расщедрился, разрешив недобиткам Шаамовой армии хоронить мертвецов.

  Рукоять неприятно врезалась в кожу, регенту пришлось держать клинок обеими руками, таким тяжелым он был. Воспоминания, с какой легкостью Шаам орудовал им, напомнили регенту о собственной ущербности.

  - Никогда не наставляй на человека меч, если не собираешься убивать. - Дед и в этот раз не мог обойтись от опостылевших Шиалистану нравоучений. - Только слабый умом станет грозить мечом, когда кишка тонка одним махом все порешить. Шаам знал цену каждой капле крови, что на этом клинке, а ты - ты знаешь, чего стоит человеческая жизнь?

  - Знаю, чего стоила моя. - Слова плевком полетели в Равана.

  Старик понял, не мог не понять. Он сразу как-то сник и меч в руках Шиалистана перестал его интересовать, но от своего Раван не отступился.

  - Пророчицу нужно прибрать. Эдак она народ сманит, очарует своим поганым чародейством и против тебя поведет. Людьми без веры управлять проще, чем стадом баранов - покажи одному в какую сторону идти, как остальные тут же следом потянуться.

  - Ты боишься собственной тени, - отмахнулся регент, хоть на самом деле слова деда посеяли в нем сомнение. Может, он только вид делает, что ничего не знает, а на само деле ему уже наушничали? Но кто? Каджи сказал, что разделался со служителем, которого подкупил Шиалистан. Получается так, что либо поганый иджалец обманул и не стал марать рук либо продался деду и выдал секрет.

  Рхелец опасливо покосился по углам - без Живии в каждом темном закутке ему мерещились убийцы и шпионы. Раван, заметив его настороженный взгляд, прошелся по комнате, нарочно потрепал пыльные занавеси.

  - Тебя охраняют мои лучшие воины, - сказал он. Слова, что должны были успокоить регента, раззадорили страх. Лучшие - значит преданные, способные на все.

  - Ты ведь знаешь, да? - спросил Шиалистан. Слабый голос рассудка предлагал помалкивать, но хмельно язык никак было не удержать.