Шаманы крови и костей

  Карманник лежал на боку, и перевернуться на спину не составило большого труда. В комнате он был один: через окно попадал неясный свет, а с первого этажа доносился гул пирующих постояльцев. Должно быть, день стремится к вечеру. Интересно, что делают те, кого он еще вчера считал друзьями. Пируют поимку румийца? Или, может, готовят план мести? Отчего-то больнее всего давались мысли о Хани. Он до последнего верил, что девчонка пристанет на его сторону. Сама же просила не выдавать ее и он, как последний осел, молчал. Молчал до последнего. Зазря видать: не смолчи он, лежала бы и она связанная рядышком. То-то была бы потеха!

  Кое-как собравшись с силами, Раш перекатился на живот и, помогая себе плечами и подбородком, извиваясь, как заправская змея, дополз до стены и сел, облокотившись об нее спиной. Организм уже настойчиво требовал справить малую нужду. Карманник и думать не хотел о том, что придется обмочиться в штаны, если Арэн вздумает и эту ночь провести в пьянстве.

  Раш старался не думать ни о чем постороннем, озирался по сторонам, в поисках хоть чего-то, что помогло бы избавиться от пут. Спустя какое-то время, пришло осознание: сидеть долго с руками за спиной он не сможет. Плечи затекли, поясница болела от постоянного давления. Он снова завалился на бок и закрыл глаза. Живот потребовал пищи протяжным ворчанием, в горле пересохло, но Раш твердо решил ни о чем не просить: может, варево северянки и развяжет ему язык, как она обещала, но пока он в сознании, им никогда не услышать ни единой просьбы о помощи. Лучше сдохнуть. Лишь бы только до того, как придется ссать в штаны.

  Наверное, он снова уснул, потому что проснулся от скрипа половиц. Кто-то крался. Раш попытался высмотреть лицо: время в сумерках, в комнате сделалось темно, но глаза не подвели его. Он видел человека, чьи черты скрывал капюшон. Судя по росту, то могла быть либо женщина, либо низкорослый мужчина. Карманник дернулся, попытался отползти в бок, но фигура оказалась около него прежде, чем он успел довести задуманное до конца. Рука в перчатке сунула ему в рот клок ткани. Решили прирезать по-тихому, решил карманник, и тут же удивился, когда его руки освободились от веревки.

  Человек не стал развязывать ему ног. Вместо этого бросил к ногам Раша нож, явно позаимствованный на кухне, и бросился к двери. Фархи? Раш выудил кляп сразу же, как остался один, перерезал веревку на ногах и вскочил, потирая занемевшие бока, и следы на запястьях от веревок.

  Он не медлил ни мгновения. Кинжалов не оказалось на положенных местах, ашарад тоже словно растворился: наверное, Арэн и вправду считал его великим черным чародеем, раз посчитал верным припрятать все оружие. Но отобрать кошель с золотом ему помешало благородство. Раш спрятал мошну за пазуху, в одну из петель сунул кухонный нож - на первое время сгодиться, все лучше, чем вовсе безоружным. Наверняка Фархи - а освободить его могла только она - будет поджидать его где-то на окраине за Рагойром, и сама позаботиться об оружии. Интересно, станет ли она потрошить хоть кого-то из обидчиков. Боль в запястья напомнила, что время жалости кончилось. И хоть Рашу не хотелось видеть мертвым кого-то из четверых, он знал - сестра вернется в город незамеченной, и одного за другим перережет всех, как уток по осени. С ним или без него, и согласия спрашивать не станет.

  Карманник высунулся в окно, рассматривая место под окнами. Задний двор гостиницы густо порос еще не успевшим зазеленеть кустарником. Падать на него будет неприятно. Пришлось задержаться еще ненадолго, чтобы связать остатки пут в одну веревку. Она была коротка, но все ж заметно снижала расстояние, с которого карманнику предстояло прыгнуть. Пришлось подвигать кровать и ставить ее на бок: один конец веревки Раш привязал к отверстию в спинке, второй бросил за окно. Уже когда карманник стоял на подоконнике, готовый спускаться, его кольнул немой укор. Может, стоит хоть как-то предупредить остальных? Внутренний голос тут же напомнил, что он и так сказал достаточно. А саднившие запястья стали подтверждением тому, что всякое промедление может стать последним.

  Голые ветки кустарников встретили его точно озлобленный еж. Благо купленные накануне обновки были сшиты из добротной кожи и не порвались. Раш отделался всего несколькими царапинами на лице. Он быстро осмотрелся: сумерки сгущались, небо из темно-синего стремительно чернело. Ночь обещала быть безлунной и скупой на звезды. Задний двор "Лошадиной головы" огораживал густой частокол высотою в человеческий рост - каждое бревно в нем предусмотрительно заточили, и изгородь напоминала оскаленный рот герга. Раш зашвырнул край веревки обратно в окно, и, пригнувшись, направился к частоколу. Мысленно поблагодарил хозяина, что тот не сильно отягощает себя прополкой сорняков: сейчас каждая ветка, каждый задеревеневший ствол стали Рашу союзниками. Чтобы перебраться через забор, пришлось взобраться на молодой дубок, который чуть не вдвое прогнулся под его весом.