Шамбаров В. Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Устои Православия расшатывались и слабели. Красноречивый пример – весной 1914 г. из 16 выпускников Иркутской духовной семинарии принять священнический сан решили лишь 2, а из 15 выпускников Красноярской семинарии – ни одного! [24] Остальные предпочли пойти по гражданской части – учителями, чиновниками, земскими деятелями. Интеллигенция стала считать Веру в лучшем случае “красивой народной традицией”, благодаря которой можно поумиляться на Вербное воскресенье, весело похристосоваться на Пасху, поздравить друг друга с Рождеством. В худшем случае относили к “пережиткам”, тормозящим “прогресс”. Такое отношение начало проникать и в простонародье: Сергей Есенин хвастался в своих автобиографиях, как пропускал службы в церкви, выданные на это деньги присваивал и научился так же, как священник, вырезать серединки из просфор, чтобы обмануть бабушку.

Принято восхищаться “Серебряным веком русской культуры” – но и культура была больной. Она погрязла в декадентстве, эротике, темных душевных надломах. Кумирами молодежи становились сатанист Брюсов, отвергший Бога и взывавший к нечистому Соллогуб, теософ и антропософ Андрей Белый, член ложи розенкрейцеров Блок – они владели умами, над их фотографиями рыдали, их стихи переписывали друг у друга…

А среди рабочих и крестьян плевелы чужеземной заразы проявлялись ростом эгоизма и эгоцентризма. Они считали себя патриотами – и еще готовы были растерзать любого, кто осмелился бы поднять голос против России. Но ничуть не считали зазорным бастовать во время войны, требуя повысить зарплату. Хотя зарплата у них была самой высокой по сравнению с другими воюющими государствами – а день забастовки на одном лишь Металлическом заводе в Питере недодавал фронту 15 тыс. снарядов. Уже не считали зазорным прикидывать – а хорошо бы и впрямь переделить собственность как-нибудь “посправедливее”. И люди оказались уже доступными для соблазнительных идей “земного рая”.

Все это вместе обеспечило успех Февральского переворота. Церковь промолчала. Народ в большинстве промолчал. Ошарашенный, сбитый с толку – но кто знает, может, и впрямь так получится лучше, богаче, “свободнее”? А интеллигенция, учащиеся, значительная часть офицеров (офицеры военного времени были той же интеллигенцией, призванной из запаса) бурно приветствовали Февраль, цепляли красные банты, поздравляли друг друга – наконец-то “прогресс” восторжествовал над “реакцией”, наконец-то “свобода”, наконец-то в России будет так же, как на Западе…

Впрочем, и это было обманом. “Прогрессивная общественность” приветствовала победу “демократии” – и до сих пор в исторической литературе утверждается, будто Февральская революция принесла России демократию. Но подобные утверждения выдают лишь полную некомпетентность авторов (или бездумное переписывание из одного источника в другой). Потому что в действительности Временное правительство было куда более диктаторским, чем царское. Оно сделало то, на что не решался Николай II – распустило Думу. Кучка заговорщиков, дорвавшихся до руля государства, сосредоточила в своих руках и законодательную, и исполнительную, и верховную власть. И сама в узком кругу решала, кого допустить в свою среду, кого отправить в отставки. Однако русская интеллигенция, загипнотизированная лозунгами “свобод”, этого не замечала. Павда, ей-то простительно – но и западные правительства, дипломаты, “общественность” столь вопиющих фактов почему-то не замечали, признавали правление масонов-временщиков вполне “демократическим”.

Революция освободила из тюрем и ссылок всех заключенных – скопом, политических и уголовников. Открыла пути на родину и для эмигрантов из-за рубежа. Но у них возникли немалые формальные трудности – война-то не закончилась, Европа была перечеркнута фронтами. И при возвращении ревлюционеров в Россию мы опять видим явные черты хорошо спланированной операции. Агенты Парвуса Платтен, Моор, Радек (а с ними и Крупская) уговаривают Ленина ехать через Германию. А у Троцкого возникает другая проблема. Его путь из Америки лежал через зоны морского контроля Англии и Франции, а в досье их контрразведок Лев Давидович значился немецким агентом. Но решилось все очень легко – Троцкий тут же получил американское гражданство и паспорт США! Мгновенно! Это могло быть сделано только на самом высоком уровне, и имеются свидетельства, что паспорт был выдан по указанию президента Вильсона [158] – очевидно, не без участия Хауса и Вайсмана.

Ленин и Троцкий отъезжают в Россию одновременно, 27 марта. Но сразу вслед за этим происходит странная история. Британские власти без всяких вопросов, весьма любезно выдают Льву Дававидовичу транзитную визу – и, тем не менее, в первом же канадском порту, Галифаксе, его и пятерых спутников (Чудновского, Мухина, Фишелева, Романченко, Мельничанского) арестовывают как агентов Германии. А через месяц Госдепартамент США вдруг вступается за своего гражданина, вмешивается и посольство Великобритании в Вашингтоне, и, к удивлению контрразведчиков, Троцкого с компанией освобождают.