Шамбаров В. Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

И именно Берия, а не Хрущев, начал разрушение ГУЛАГа. Провел массовую амнистию, освободившую 1,2 млн (по другим источникам 900 тыс.) заключенных. Внедренная впоследствии версия, будто он “выпустил уголовников”, к действительности отношения не имеет. Амнистия коснулась тех, кто имел сроки от 5 лет и ниже, несовершеннолетних, матерей – имеющих детей в возрасте до 10 лет, а также лиц, осужденных за административные, экономические правонарушения – независимо от срока. Под амнистию попали всякие “бытовики”, “указники”, сидевшие за нарушения трудовой дисиплины, мелкие хищения, приписки, попали члены семей “политических”. В общем, те, кого можно было выпустить скопом, без дополнительных разбирательств. А из уголовников вышли на свободу разве что хулиганы и мелкие воришки – бандиты и рецидивисты в сталинской России сроков менее 5 лет не получали.

Кроме того, в рамках реформ Берии, сам ГУЛАГ был выведен из подчинения МВД и передан в ведение министерства юстиции, а строительные и производственные главки ГУЛАГа отданы отраслевым министерствам. Были урезаны права Особого Совещания при МВД, прекращены многие политические дела – “мингрельское”, “дело врачей”, “дело Шахурина”, “дело маршала Яковлева”. Начались широкие чистки в “органах”, расследования по поводу ложных обвинений, незаконных методов работы.

Берией предполагались и радикальные государственные реформы. Для повышения благосостояния народа намечалось срочно усилить развитие легкой и пищевой промышленности. Увеличить инвестиции в сельское хозяйство, снизить налоги с крестьян, расширить права колхозов – вплоть до создания собственных предприятий, кооперативов, экономических взаимосвязей друг с другом. И до свободного выхода из колхозов, перехода на фермерские хозяйства, если это окажется выгодным. Планировалось ослабление роли партии и перераспределение ее полномочий в пользу государственных органов. Должна была преобразоваться структура СССР в сторону более полного федерализма с национальным самоуправлением республик.

Во внешней политике Берия считал нужным улучшение отношений с Западом. Предполагал отказаться от строительства в странах Восточной Европы социализма по советским образцам, вместо этого хотел привязать их к СССР другими методами – экономическими, дипломатическими. То есть, вернуться к положению, существовавшему до 1947 – 1948 гг. Заодно это позволило бы отказаться от обременительной “помощи” социалистическим режимам. Виделось расширение торговли с зарубежьем, а на Черноморском побережье Кавказа Берия задумал организовать мощный курорт международного класса с привлечением на концессионных началах западных инвесторов – создав таким образом “окно” для проникновения в СССР иностранного капитала. Многие из этих проектов выглядят спорными, но в целом они вели бы к подобию “китайского варианта” – тех реформ, которые впоследствии осуществит Дэн Сяопин. Нормализация уровня жизни, частичный допуск рыночных отношений при сохранении коммунистической идеологии и стабилизации государства. Но в Советском Союзе начать такие реформы помешал Н.С. Хрущев.

О нем тоже в исторической литературе внедрены легенды, во многом основанные на мемуарах самого Хрущева. Хотя даже иностранные историки-антисталинисты, симпатизирующие ему, как Н. Верт, вынуждены признать, что к этим мемуарам надо “относиться острожно” [27]. А попросту говоря, они лживы. Врал в них Никита Сергеевич не стесняясь, сплеча. Чего стоят хотя бы картины “оргий” у Сталина, который якобы напаивал вусмерть своих гостей и забавлялся “шутками”, когда они сажали друг друга на яйца, мазали физиономии. Почему-то эти безобразия “видел” только Хрущев, и никто другой из мнгогих политиков и военачальников, бывавших на обедах и ужинах Сталина. Или взять историю о том, как в первые дни войны Сталин исчез, запершись на даче, и Политбюро действовало без него. Недавно опубликованный журнал посетителей Сталина в кремлевском кабинете показывает, что он все дни находился на рабочем месте, без каких-либо перерывов [161].

Что касается самого Хрущева, то он был раскаявшимся троцкистом. В начале 1920-х чуть не попал под чистки из партии и за то, что “омещанился”, то бишь увлекся личным обогащением. В этих грехах он каялся перед Кагановичем, который и стал его первым покровителем на стезе партработы. В начале 1930-х Никита Сергеевич был секретарем парторганизации в Промакадемии. А среди тех, кто состоял в ней, были студентки Надежда Аллилуева – жена Сталина, Дора Хазан – жена Андреева, Мария Каганович, Полина Жемчужина – жена Молотова. И Аллилуева, рассказывая мужу о молодом и энергичном секретаре, способствовала его дальнейшему возпышению.