Шамбаров В. Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Всех “путчистов” ввел в высшие органы власти сам Горбачев. Сам отбирал их, сам сосредоточил вокруг себя к концу 1990 г. Экс-премьер Павлов впоследствии проговорился, что а августе 1991 г. Михаил Сергевич, находясь на отдыхе в Крыму, “был в курсе всего происходящего”. В своих показаниях это подтвердили руководители “мятежа” [110]. А генерал В.Г. Медведева, начальник личной охраны президента, вспоминал, как 18 августа, накануне “путча”, его участники приезжали в Форос к Горбачеву, беседовали, “прощаясь, обменялись рукопожатиями”. И все разыгралось, как по нотам. “Мятежники” 19 августа объявили себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению, который берет на себя власть, отстраняя президента “по болезни”. (Впрочем, что касается отстраненного Горбачева, то Медведев свидетельствует: “Даже душевный покой президента в этот день не нарушался. Мы улетели, а он отправился... на пляж. Загорал, купался. А вечером, как обычно, в кино” [63]).

ГКЧП ввел чрезвычайное положение, закрылись почти все газеты, устанавливалась строгая цензура. Но не слишком ли невероятной выглядит “случайность”, когда в условиях этих строгостей на телевидении “по недосмотру” прошел в эфире Ельцин с призывом к сопротивлению? Да не просто с призывом, а стоящий на бронетранспортере – прямо как Ленин на броневике. Тут явно поработали неплохие имиджмейкеры. И тысячи людей потекли в Белому Дому… А армия и спецназ, разложенные “демократической” пропагандой и имеющие все основания ненавидеть прежнюю власть, ее не поддержали. Стали переходить “на сторону народа”. А те части, которые могли поддержать, не получили на это приказа. В неразберихе, в случайных эксцессах погибли несколько человек, их объявили национальными героями. Впрочем, быстро забыли. И “путчисты”, ничего не попытавшись предпринять, 21 августа сами же капитулировали. Народ ликовал. На радостях люди плакали, обнимались – и поздравляли друг друга со свободой, с победой… Поздравляли, не зная, что все они оказались лишь статистами грандиознейшего представления – поставленного очень грамотными и опытными, но оставшимися “в тени” режиссерами.

Арестованных “путчистов” даже и судить-то не стали. Подержали для порядка под следствием, да и выпустили. Разумеется, кроме тех, кто слишком много знал. Эти, как и положено в подобных ситуациях, “покончили жизнь самоубийством”. А вернувшийся из Крыма президент СССР благодарил всех, кто отстоял “демократию”, говорил о “восстановлении конституционного порядка”. Однако “конституционный порядок” оказался уже очень сомнительным. Республиканские руководители входили во вкус распоряжаться делами самостоятельно. И 8 декабря 1991 г. не совсем свежий после “товарищеских посиделок” Ельцин подписал с лидерами Украины и Белоруссии, Кравчуком и Шушкевичем, так называемые “Беловежские соглашения” – о роспуске Советского Союза и образовании формального “Содружества независимых государств”. Между прочим, по знаменательному совпадению соглашения заключались совсем рядом с тем местом, где в 1918 г. троцкисты и националисты подписывали Брестский мир, признавший расчленение Российской империи…

Правда, Ельцин, Кравчук и Шушкевич не имели ни малейших юридических прав на то, что они сотворили. Но президент СССР Горбачев по какой-то причине не приказал арестовать настоящих мятежников против “конституционного порядка”. Нет, где там! Он даже не и пробовал сопротивляться, протестовать – или, допустим, залезть на бронетранспортер и призвать к Кремлю народ на защиту Советского Союза. Вместо этого Михаил Сергеевич покорно подчинился воле троих смутьянов, предстал перед телекамерами и сделал грустное завяление – что в связи с ликвидацией СССР он складывает с себя президентские полномочия. По сути, уступил власть добровольно. Как Керенский большевикам. И страна, распадаясь, рухнула в пучину “демократизаций”, грабеж “приватизаций”, огонь и кровь войн и конфликтов.

Что ж, в этой книге уже отмечалось, тайные сценарии разрушения России разрабатывались в течение ХХ в разными деятелями – Хаусом, Даллесом, Бжезинским и др. Но и сруди русских мыслителей были люди, способные предвидеть эти сценарии. Например, великий философ Иван Александрович Ильин, живший в эмиграции (в 2005 г. его прах упокоился в Москве, в стенах Свято-Донского монастыря). Тот самый Ильин, который ввел в обиход понятие “мировой закулисы”, исследовал ее механизмы, цели и методы действий. И еще в 1950-х гг, когда в нашей стране начались самые первые, не горбачевские, а хрущевские реформы, Иван Александрович писал: “Если что-нибудь может нанести России, после коммунизма, новые, тягчайшие удары, то это именно упорные попытки водворить в ней после тоталитарной тирании – демократический строй”. Указывал, что это “значит вернуться к пустому фразерству Временного правительства и повторить гибельный эксперимент того времени в новом, несравненно худшем виде”.