Шамиль

Показали ему так называемое «махмудовское судно». По нашим предположениям, это был прообраз подводной лодки, или что-то в этом роде. Посетил он и знаменитый храм Ая–Софию и много других достопримечательностей Стамбула. Встретился со многими турецкими учеными, много дней провел в беседах с эмигрантами–дагестанцами. В Турции Шамиль оставался шесть месяцев, затем выехал в Аравию.

Направляясь к берегам Африки, пароход прошел Мраморное, Эгейское и Средиземное моря. Шамиля и его спутников впереди ждали удивительные события.

Когда пароход с путешественниками приближался к Египту, там начинались большие торжества: строительство Суэцкого канала, длившееся 10 лет, подошло к концу. 16 ноября 1869 года в присутствии делегатов почти со всех концов земного шара и 30–тысяной толпы зрителей состоялось открытие канала. На торжестве, естественно, случайно оказался Шамиль. Там он встретился с Абу–Эль–Кадером, вождем алжирцев, в свое время боровшихся против французских колонизаторов.

Пароход с дагестанцами одним из первых в мире прошел Суэцкий канал, а затем, следуя по Красному морю, достиг арабского порта Джидда. Отсюда дагестанцев повезли в Мекку, затем — в Медину. Там Шамиль и его семья остались жить.

В 1870 году он снова совершил путешествие в Мекку. Климат Аравии, как и предполагал сам Шамиль, действовал на него гораздо разрушительнее, чем даже калужский. Дагестанец был очень болен, слаб, да и годы брали свое — ему было далеко за 70.

В начале 1871 года Шамиль снова пожелал посетить Мекку. Идти пешком в далекое путешествие он не мог, а поездку на вечно качающемся верблюде и не всякий здоррвый может выдержать. Наконец, его решили повезти на стуле, закрепленном между двумя верблюдами. Во время одного перехода Шамиль упал со своего сиденья. Пришлось всем повернуть в Медину.

Шамиль чувствовал, что жизнь покидает его. 14 января 1871 года он стал диктовать из Медины свое последнее письмо в Россию. Оно было обращено к Александру Барятинскому, с которым, начиная с 25 августа 1859 года, оказалась связанной жизнь дагестанца.

«Вот в чем заключается просьба моя к Вашему сиятельству, — обращался больной, — со дня прибытия моего в благословенный город Мекку я не встаю более с постели, удрученный бесчисленными недугами, так что мысль моя постоянно обращена к переходу из этого бренного мира в мир вечный. Если это совершится, то прошу Вашей милости и великодушия не отвратить после моей смерти милосердных взоров от моих жен и детей, подобно тому, как Вы уже облагодетельствовали меня, чего я не забуду. Я слышал, — диктовал Шамиль далее, — что Великий государь император милостиво разрешил сыну моему Кази–Магомеду посетить меня, за что и благодарю его глубочайшею благодарностью. Я завещал женам моим и сыновьям не забывать Ваших милостей и оставаться Вам признательными, пока будут жить на земле.

Прошу у Вас исходатайствовать у Государя императора… чтобы в случае смерти моей он соединил вместе жен и детей моих для того, чтобы они не остались как овцы в пустыне без пастыря». Немного подумав, Шамиль попросил добавить к написанному следующие слова:«… Полагаю, что это письмо есть прощальное и последнее перед окончательною разлукой с Вами…»[132]

Шамиль умирал. Почти вся семья находилась у его ложа: плачущая, готовая сойти вслед за мужем в могилу Шуанет, больная Зайдет, две дочери, две внучки и 8–летний сын Магомед–Камиль, еще не совсем понимающий, что происходит в доме. Не было только старших сыновей — вечной тени отца Кази–Магомеда (он приедет уже после смерти Шамиля) и Мухаммеда–Шеффи, которого служба удерживала в России.

Во дворе дома бывшего имама, на улице, в ближайших кварталах толпился народ.

Умер Шамиль в полном сознании 4 февраля 1871 года.

Закончить свое повествование мне хочется словами знаменитого дагестанца, профессора Петербургского университета Мухаммеда–Али Мирза Казем–бека: «Шамиль пришел к выводу, что если горцы Дагестана будут посещать Россию чаще, то, ознакомившись с русским народом и русской жизнью, они не поддадутся ни на какие красноречивые убеждения о пользе и необходимости объявлять газават против христиан»[133].

ПРИЛОЖЕНИЕ ПИСЬМА ШАМИЛЯ И ЕГО ЖЕН.

Печатаемые письма Шамиля взяты мною из переписки его с князем Александром Ивановичем[134], начиная с 1859 года или прибытия бывшего имама в Калугу и до его смерти, последовавшей в феврале 1871 года у гроба Магомета, в Медине.