Шампанское по воскресеньям

– Это Екатерина Леонидовна. Я позвонила сестре, как вы и просили. Обошла всю нашу с сыном двухкомнатную квартиру. Заглянула в кухню, в туалет, в ванную комнату. Не забыла позвонить с лоджии. Сообщаю вам, что нигде не отзывался телефон моей покойной сестры…

– Екатерина Леонидовна…

– Вы это хотели от меня услышать? Вас устроил результат?

– Екатерина Леонидовна, вы неверно истолковали…

– Всего хорошего, Юрий Львович.

Юрий Львович убрал телефон в пальто.

Мне всё это крайне не понравилось, я не мог не высказаться по этому поводу.

– Шеф, благодаря вашей поспешной (я с трудом избежал эпитета «необдуманной») затее мы, похоже, лишились главного информатора в этом деле, – грозно заметил я.

– Как информатор она нам больше не нужна. Она рассказала нам всё, что было нужно.

Ну конечно! Разве мог Юрий Львович согласиться с тем, что сделал глупость?

– Я с вами категорически не согласен. Она могла рассказать нам ещё кучу интересных подробностей.

– Категорически… кучу… – передразнил меня шеф. – Не кучу, Ваня, а много. Много – это такое слово в русском языке. А куча – она и есть куча!

Я сильнее сжал руль, а шеф, как специально, продолжил меня наставлять:

– Ты слишком любишь детали. Они бывают очень важны, не спорю, как, например, тот мелкий факт, что Вадим Борисович вернулся домой неожиданно, без предварительного звонка, а уезжал, по-видимому, надолго, поскольку в преферанс серьёзные люди играют обычно до рассвета. Но, как и в карточной игре в дурака, в которой шестёрки ценятся исключительно козырные, в расследовании важны только существенные подробности. Остальные лишь мешают, уводя мысль в сторону.

Занудство шефа вывело меня из себя.

– Юрий Львович, клиентка дала нам с вами телефон госпожи Ревун. Вы могли сами позвонить, но вы этого не сделали. Получается, что вы всерьёз рассчитывали, что в квартире нашей клиентки отзовётся телефон убитой и клиентка сознается в этом?

– Полная чушь! – недовольно крикнул шеф. – Разумеется, я не рассчитывал на это. Александр не похож на глупца, который будет держать телефон дома, если это он конечно. Дело вовсе не в этом. Я хотел, чтобы на том конце увидели, что пропажей телефона заинтересовалась госпожа Свешникова. Пока только она.

Логика шефа меня не успокоила. Я с вызовом спросил:

– Когда вам рассказать о том, что произошло у нотариуса? И что вы думаете о племяннике и тётке? И о распределении наследства и кредитной карточке?

– Всё завтра утром, Ваня, я устал. Приезжай к девяти, я сделаю омлет с зеленью, как ты любишь.

Мне иногда кажется, что из-за того, что у Юрия Львовича нет сына, он питает ко мне отцовские чувства, хотя это совершенно излишне. Но в данном случае он просто-напросто соглашался с тем, что свалял дурака, и хотел расстаться на примирительной ноте. Я вышел из машины, а он сел на место водителя.

– До свидания. Передавайте своему семейству привет, – мягко сказал я, подавив в себе раздражение, но водительской дверью всё-таки хлопнул; машина шефа тронулась с места.

Был час пик, народ валом валил с работы. Я пнул слежавшийся комок грязного снега и смешался с толпой, входящей в метро.

Глава 8

По дороге в контору я купил французскую булку, а у наших соседей по просьбе шефа разорился на полкило халвы.

К слову сказать, Юрий Львович – редкий сластёна. Раньше на своё усмотрение я иногда покупал для него хороших шоколадных конфет, но он строго запретил мне «убивать его сладким». Дело в том, что он съедал все конфеты сразу. «Сразу» не в том смысле, что ставил вазу с конфетами себе на колени и без остановки их ел. Он так и поступил бы, если бы в него не упирался мой осуждающий взгляд. Нет, в кабинете он кое-как демонстрировал нацеленность на работу, но при этом мысли его блуждали исключительно вокруг этих коричневых штучек в красивых обёртках, специально оставленных в кухне с тем лишь, чтобы я не стал очевидцем его нездоровой страсти. Он постоянно отлучался туда, как наркоман за очередной дозой, умудряясь придумывать для этого смехотворные предлоги. Он вёл себя как ребёнок, я еле сдерживался, чтобы не разразиться смехом. Через час хождений в кухню все конфеты исчезали в утробе Юрия Львовича, и от отсутствия перспективы он приходил в дурное расположение духа, исправить которое мне было не под силу. В такие часы заниматься нашей с ним работой, то есть поиском преступников, было практически невозможно. Кстати, надо заметить, что губа у шефа совсем не дура, на дешёвку он не разменивается: россыпь каких-нибудь карамелей в вазе может неделями попадаться ему на глаза и не вызывать у него никакого интереса.

Контора встретила меня доносившимся из кухни приятным металлическим шелестом венчика. Как было бы здорово, если бы подобные звуки встречали меня каждое утро!

На кухне я выложил покупки на стол. Шеф одобрительно кивнул мне и продолжил вручную взбивать молочно-яичную смесь: он не признавал миксеров. Поверх тонкого свитера на нём был фартук лимонного цвета с ярко-красными маками. Глядя на него, я подумал, что его, наверное, нежно любят дочери и называют папочкой.