Шампавер. Безнравственные рассказы

– Успокойтесь, сеньора; не бойтесь сцен: когда я играю драму, я умею выбрать своих героев. Но сей любезный персонаж, должно быть, совсем закоченел, это просто невежливо, дай-ка я ему открою! Господин искатель приключений, выходите, прошу вас, я вас ни в чем не стесню! Оставаться этак нагишом в холодном помещении теперь, когда везде эпизоотия,[261] черт побери! Так и горячку получишь!

– По какому это праву, господин медик, вы являетесь на заре беспокоить порядочных людей?

– На заре… розовоперстой; месье сочиняет стихи, я бы сказал, в классическом духе,[262] жаль, жаль! По какому праву, говорите вы? А я вот хотел вас о том же спросить. Но как-никак вам здорово повезло: вы выбрались живым из этой Нельской башни.[263]

– Тысяча чертей, что вы там такое мелете?

– Ничего.

– Альбер, это подло так надо мной издеваться!

– Красавица моя, мы нынче с левой ноги встали. Итак, господин втируша, не бойтесь и одевайтесь; только что вы меня спросили, кто я такой, скажите мне прежде вы сами, кто я такой, а я тогда вам обоим скажу, кто вы такие. Троица получилась не очень-то святая, и хоть в душе, может быть, каждый из нас – человек порядочный, выглядим мы все трое, как какие-то проходимцы. Вы сильно смахиваете на ночного гуляку, мадам – на потаскуху, а я – на того, кто при дворе именуется придворным, а у Шекспира – Пандаром.[264] Ну, насчет себя я могу вас успокоить; не верьте своим глазам, я, как Линдор,[265] просто студент, Альбер де Роморантен, происхожу из известного рода. Мне показалось, что у мадам есть совесть и стыд, и я принес ей свою любовь; но я ошибся, ей нужен презренный металл, не правда ли?

Лихой кавалер оказался всего-навсего плюгавеньким человечком, с волосами, тронутыми сединой, отнюдь не страшного вида, и право же, он был вполне одет.

– Молодой человек, – обратился он ко мне, – ваша откровенность мне нравится, у вас изысканные манеры и сразу видно, что вы из хорошей семьи. Хоть я и не мог на это рассчитывать, вы обошлись со мной пристойно, давайте будем друзьями. Я виконт де Баньо, – шепнул он мне тихонько на ухо. – Вчера я повстречал мадам, и последовал за нею, и поднялся сюда. Я бы никогда этого не сделал, ведь я уже стар, если бы доктор Лисфранк[266] специально не назначил мне сношения с женщинами как хорошее средство против застоя крови.

– Доктор Лисфранк, профессор моей клиники! Веселенькое дело! Сударыня, я поблагодарю его от вашего имени; вот, оказывается, кто поставляет вам столь благородную клиентуру. Итак, милостивый государь, вы, как видно, считаете любовь полезнее Барежских вод?[267]

– Да, для этого времени года. Но, дорогой студент, вы, наверно, как и я, не успели еще поесть. Что если нам пойти позавтракать вместе в Пале-Рояле? Я вас приглашаю!

– Человеку благородному ни в чем не решусь отказать; сударь, я готов разделить с вами трапезу.

Эстелла плакала.

– Идемте же немедля, мой юный друг.

– Но рассчитались ли вы с мадам? Когда проходят через мосты, никто ничего не платит, у женщин напротив – там взимается определенная плата.

– Альбер, это низость!

– Прощайте, моя крошка, я нисколько на вас не сержусь, – сказал виконт покровительственным тоном.

– Прощай, воплощенная невинность! – сказал я в свой черед, – прощай, безгрешная отроковица, ангел искренний и простосердечный; прощай, моя скромница, прощай, моя ночная красавица!

– Потешайся, попирай меня ногами, Альбер! Я очень виновата, но будь великодушен, ты ведь вечером вернешься, правда? Я все тебе расскажу, объясню тебе, почему…

– К черту все!

– Приходи, Альбер, прошу тебя!

– Ангел мой, я приду тогда, когда буду при деньгах; только скажите, сколько вам платят за ночь.

Эстелла упала без чувств. Мы ушли.

И чудесно же я позавтракал с этим любезным господином, я и сейчас еще навеселе, и у меня голова кругом идет от испанского вина.

– Альбер, ты обращаешься к первой встречной, идешь за любовью на улицу и еще жалуешься?

– Нет, нет, я не жалуюсь, дорогой Пасро!

– Меня не удивляет, что ты невысокого мнения о женщинах, если ты обо всех судишь по таким, как эта… Совершенно так, как если бы мы судили о чудесном климате Франции по плаксивому парижскому небу.

– Нет, нет, я сужу о женщинах не по каким-то отдельным впечатлениям, я изучил их на многих примерах, знавал я, как и ты, донельзя добродетельных; я успел уже убедиться, чего стоит эта добродетель, знаю всю ее подноготную с начала и до конца.