Шампавер. Безнравственные рассказы

Ты птица вольная, мой бард! Твоя такая
Судьба – часами петь средь зелени и вод;
Так аист медленно по берегу шагает
И славит радостно закат или восход.
Ты птица вольная, мой бард! Тебе ли нрав свой
Упрямый изменять, уединенья друг?
Чужда тебе корысть, и все твое богатство —
В лохмотьях плащ, кинжал[29]

да тишина вокруг.Теперь поэт не тот – угодливый и сладкий,
Всегда во фраке он; он – щеголь завитой,
Он – попка, баловень господ богатых, падкий
Трещать без умолку из клетки золотой.
Откормлен и чванлив, над выдуманным горем
Он щедро слезы льет, отведавши гуся;
Как шпагою, зонтом он потрясает в споре
И призывает смерть, лекарства припася.
Дворцы и выезды, красотки, карнавалы
Одышливо ползут в его тяжелый стих.
Ему ли к беднякам заглядывать в подвалы?
Он словом бархатным бесстыдно хлещет их.
Слепцы, одумайтесь, кичиться погодите;
Вкушайте радости, твердя, что мир хорош,
Но вирши хилые в ливреи не рядите —
Мы стерпим нищету, но мы отвергнем ложь!
Смелей будь, ложных солнц остерегайся света,
И сколько б на пути ни выпало тягот,
Умей их пережить – они нужны поэту,
Он только в бедности свободу познает!
Я умереть хотел, и даже не однажды,
И счастлив был тогда, теперь же, признаюсь,
Мне ненавистна смерть; я жалок, я боюсь
Во тьме ее шагов. И зол: я крови жажду.

Нужда

По смеху звонкому, по радости бурливой
Сочтете вы мой вид здоровым и счастливым;
Решите, что меня тщеславье не томит,
Что совесть не грызет, что не терзает стыд.
Но под твердынею его сокрывшей, груди
Чужого сердца жар не распознают люди.
То – потайной фонарь: увидев, не сробей,
Сумей открыть его. Иль вдребезги разбей!

Когда тебя, Андре мой бедный, под конвоем

На казнь везли,[30] о брус железный головою
Ты бился в ярости – в преддверье пустоты:
Для счастья родины так мало сделал ты!
Не так же ль, в ужасе пред бездной неоглядной,
Отчаяньем, тоской снедаем беспощадной,
Все проклинал я сам. Я небесам грозил
Под тяжестью оков – и набирался сил.

Оковы… сил приток… Горька поэта участь:

Он мог бы богом стать, но умолкает, мучась.
Закован в цепи тот, кто время упредит.
Наш прозорливый век покойникам кадит.
Трудись, чудес не жди – их нет теперь, должно быть.
Трудись! Трудись!.. Но как? Нужды бушует злоба
И душит мысль и стих и угнетает дух.
Как лютня ни звучи, я голоден – и глух!
Ах! От таких вещей сердце кровью обливается!..
Не будем же говорить об этом.