Шань

Его голова была занята новостями, поступившими из Токио и Осаки. Блисс вытащила его прямо из-под душа. Весь мокрый, он наблюдал на экране ужасные кадры последствий того, что диктор назвал “самой кровавой стычкой между конкурирующими кланами Кисен и Комото”. Главой клана Комото являлся близкий друг Джейка Микио Комото. Джейка сильно тревожила его судьба.

“Смерть и разрушения”, — вещал телекомментатор на фоне мелькающих кадров. Раздувшиеся, обезглавленные трупы и сгоревшие дома в Осаке, пламя, перекидывающееся на еще одно здание в деловом центре Токио, оглушительный взрыв, который многие наверняка приняли за толчок землетрясения, явились закономерным итогом развития тактической войны, начавшейся несколько недель назад, но не привлекавшей большого внимания, поскольку до поры она носила характер мелких стычек.

Новые кадры: перепуганные лица очевидцев, еще кровь. Полномасштабная бойня, давно предсказанная представителями токийских антимафиозных спецслужб, наконец-то разразилась.

Остается только один вопрос: когда ей будет положен конец? Чем она завершится?

Джейк дотянулся до телефона и позвонил Микио Комото. Однако того не оказалось дома. Да, пообещали ему, все, что он скажет, будет передано Микио. Джейк не задумываясь оказал бы другу любую помощь, какая только была в его силах.

Утром Джейк, прочитав заметки в газетах, пытался снова дозвониться Микио. Безуспешно. В офисе Сойера он попросил Сей Ан, секретаря Эндрю, позвонить Комото. Результат оказался тот же.

Где же Микио? —в который уже раз спрашивал себя Джейк. — Что с нимслучилось?

* * *

Вечеринка была уже в самом разгаре, когда Тони Симбал добрался до городского особняка Макса Треноди в Джорджтауне. Высокий и худощавый уроженец Бостона, Треноди производил впечатление человека педантичного, точно профессор из Оксфорда, только что сошедший с кафедры. Благодаря этому имиджу никто, будучи в здравом уме, не мог и подумать, что он является одним из высокопоставленных чинов Управления по борьбе с распространением наркотиков. Он был к тому же непосредственным начальником Симбала. Именно в его хитроумной голове родился план по заброске Тони на территорию Шан, в самое сердце Золотого Треугольника. Туда, где из опийного мака вырабатывалась большая часть всего героина, производимого в мире. Разумеется, эта область земного шара являлась главной мишенью УБРН.

Территория Шан, растянувшаяся по горному району Северной Бирмы вдоль границы с Китаем, управлялась фактически неопределенным количеством вождей туземных племен, чьи армии постоянно вели боевые действия против правительственных войск обоих государств. И китайское, и бирманское руководство предпринимали немало попыток задушить торговлю опиумом.

Вечеринка в особняке Треноди была устроена главным образом для работников УБРН, однако, бродя по первому этажу здания, Симбал заметил присутствие представителей государственного департамента, Сената и даже ЦРУ. Вечеринка носила откровенно неофициальный характер, из чего следовало, что все присутствовавшие были на самой что ни на есть “короткой ноге” с УБРН.

В доме, обставленном французской провинциальной мебелью, куда более удобной, чем могло показаться на первый взгляд, царила атмосфера уюта. Приглушенные тона повсюду прекрасно гармонировали с картинами, бережно и с любовью развешанными по стенам. Все свободные средства Треноди вкладывал в живопись, свое единственное хобби. Он обожал импрессионистов, таких как Дега, Моне и Мане и близких к ним Писсарро и особенно Сезанна. Похожие на галлюцинации работы последнего он мог без устали разглядывать по несколько часов. Подобно своим кумирам, он испытывал некоторое тяготение и к позднейшим мастерам, поэтому не вызывало удивления, что кое-где на стенах попадались миниатюры Пикассо и Брака. Этот дом всегда оказывал на Симбала умиротворяющее воздействие.

Тони взял со стола банку пива и отправился поздороваться с хозяином. Он нашел Треноди на кухне, где тот увлеченно занимался приготовлением какого-то блюда, рецепт которого, по всей видимости, он только что почерпнул из лежавшей перед ним кулинарной книги.

Симбалу пришлось посторониться, пропуская парочку молодых, одетых по последней моде агентов УБРН, явившихся на кухню в поисках льда. Треноди добродушно помог им найти кубики.

Вдруг Симбал почувствовал чье-то присутствие у себя за спиной. Обернувшись, он встретился с устремленным на него взглядом темно-синих глаз.

— Привет, Моника, — пробормотал он. Из-за спины донесся голос шефа.

— Поговорим позже, Тони, — сказал Треноди и с легким смешком добавил: — Если получится.

— Давненько не виделись, — Моника Старр говорила с едва заметной хрипотцой. Симбал вгляделся в ее лицо, обрамленное длинными черными волосами, волнами спускавшимися на ее плечи, и у него перехватило дыхание. Насколько он помнил, прежде она всегда носила короткую стрижку, делавшую ее похожей на фею. Теперь это впечатление бесследно пропало. Впрочем, тогда она была моложе, сказал он себе.