Шань

Раздался странный треск. Джейк огляделся по сторонам и увидел, что пламя от опрокинутой генералом Куо горелки бежит по дощатому полу. Огненные язычки уже добрались и до деревянных полок, уставленных стеклянными пузырьками, банками и металлическими коробками.

— Сматываемся! — крикнул Джейк Тони. — Среди этих химикатов наверняка есть горючие вещества!

— Я не уйду без этих ублюдков, — ответил Симбал.

— Давай! — Джейк проскочил мимо него, толкая перед собой Беннетта.

Какой-то старик, у которого одно плечо было выше другого, смотрел на Джейка с невозмутимостью сфинкса.

— Джейк Ши, — позвал он тонким, пронзительным голосом.

Джейк схватил его за шиворот: старик явно не мог передвигаться с нужной скоростью. Было видно, что он уже дышит на ладан.

Едкий дым заполнил помещение фабрики. Ядовито-серые клубы его заползали в ноздри, обжигая горло, заставляя слезиться глаза. Раздался громкий взрыв, и пламя загудело с устрашающей силой.

Торопясь изо всех сил, Джейк вынес Хуайшань Хана на улицу и опустил его на землю. Мутное небо нависало, казалось, над самыми верхушками деревьев. Увидев в стороне Симбала и Беннетта, Джейк повернулся, вспомнив про четвертого. Несомненно, то был Нага. Чень Чжу. Джейк было шагнул к фабрике, как раздался новый оглушительный взрыв и с приземистого строения сорвало крышу. Одна из стен рухнула, и рыжее пламя взметнулось вверх, несмотря на проливной дождь.

Джейк отвернулся, и взгляд его упал на старого китайца, сидевшего на земле, прислонясь к стволу дерева. Кривая гримаса боли застыла на его морщинистом лице.

— Ты — Хуайшань Хан, — обратился к нему Джейк на мандаринском диалекте.

Старик выглядел озадаченным.

— Не может быть, чтобы отец называл тебе мое имя.

— Один человек, бывший при смерти, сообщил мне его. Он был членом твоей дицуй.Ведь дицуйпринадлежит тебе, не так ли?

— Мне, — подтвердил старик. — Мне и Чень Чжу. С помощью дицуйон получил власть, о которой мечтал.

— А ты? Что получил ты, старик?

— Я? Получил назад жизнь. — Хуайшань Хан вцепился в Джейка когтистыми пальцами и притянул к себе. — Жизнь, отобранную у меня твоим отцом. Он лишил меня всего: жены, ребенка, карьеры. Казалось, он навсегда втоптал меня в грязь. Однако дицуйвернула меня к жизни. Я снова попал в теплые объятия своих собратьев-коммунистов, уже изрядно подзабывших даже недавнее прошлое. Да, некому было вспомнить меня: старая гвардия погибла от чисток и болезней. Некому, кроме твоего отца. Зато он не забыл ничего и всячески старался помешать мне снова обрести власть в Китае. — Он наклонил голову, словно прислушиваясь к треску пожара. — Видишь ли, он должен был умереть, ибо только он мог остановить меня. Ну и, конечно, ты.

— Так это ты убил моего отца?! Только гора знает,— говорил Джейку Хигэ Моро. Значит, он имел в виду Шань.

— Месть сама по себе является наградой, — продолжал Хуайшань Хан. — Твой отец однажды практически уничтожил меня. Хуже того, он уничтожил мое будущее. Мою жену, любимую Сеньлинь, и еще не родившегося ребенка. Да, они сгинули на дне колодца в Шуанцзин. Он и меня швырнул в этот мрак, В преисподнюю.

Глаза старика лихорадочно блестели и в них прыгали отражения огненных языков, лизавших остов опиумной фабрики.

— Твой отец сделал что-то непостижимое с Сеньлинь. Что-то отвратительное и ужасное. Он обезобразил ее душу. Ее просто нельзя было узнать. И все равно я любил ее. Она была единственной, кого я когда-либо любил!

Голос Хуайшань Хана перешел в жалобный, мучительный вой. Ничего подобного Джейку не доводилось еще слышать. Капли дождя барабанили по белому как мел лицу старика, дышавшего так, словно он продолжал безумную гонку, начатую много лет назад.

— Проклятый колодец. — Он не хотел умолкать. — Я провел в нем почти неделю. Мой хребет был сломан. Я едва мог шевельнуться. Однако, упав туда, я взял с собой и свою Сеньлинь. — Его глаза наполнились слезами, и плясавшие в них отсветы пламени расплылись, приобретя причудливую форму. — Она была сверху. Мое изломанное, разбитое тело защитило ее от серьезных травм. Каменный выступ, о который я сломал хребет, не дал нам упасть в бездонные глубины.

Хуайшань Хан уронил голову, каким-то чудом державшуюся на шее, похожей на тонкий стебелек.

— О, ведь она могла спасти меня! — воскликнул он горестно. — Она могла спасти нас обоих. Однако вместо этого она стала бороться со мной, пытаясь спихнуть меня вниз. Она по-прежнему находилась во власти чар твоего отца. Наверное, чтобы подчинить ее себе, он воспользовался каким-то ужасным, невообразимым колдовством. Я не мог поверить в происходящее. Я умолял одуматься и спасти нас. Это было в ее силах. Сверху доносился голос твоего отца. Он звал Сеньлинь, просил ее откликнуться. Как я ненавидел его! Должно быть, отчаяние придало сил Сеньлинь. Она принялась бить меня куда попало, словно окончательно лишившись рассудка. Едва разглядев ее лицо во мраке, я понял, что она перестала понимать, что делает. Перестала принадлежать мне, своему мужу. Перестала быть собой — Сеньлинь.