Шанхай. Книга 1. Предсказание императора

Убийца ожидал приказа с того самого вечера, два дня назад, когда во время его выхода на сцену из первого ряда зрителей встал человек и сделал знак пальцами. Тот самый знак, которому отец научил его много лет назад. И вот теперь Лоа Вэй Фэнь ждал приказа. Ждал с нетерпением. И вот приказ поступил. На обратной стороне камня для письма Лоа Вэй Фэнь обнаружил записку, нацарапанную незнакомым почерком, но с приложенной печаткой его дяди, чтобы у Убийцы не возникло сомнений в ее подлинности. В записке говорилось: «Заблудившийся крестьянин — это рыжеволосый фань куэй. Он и его дочь должны умереть, но пусть это произойдет прилюдно, чтобы восстание никогда больше не возродилось и не терроризировало народ Китая».

Кобра на спине Убийцы медленно распустила капюшон, и в руке его оказался нож. Убийца стал неторопливо водить лезвием по мыльному камню. Вскоре камень, а следовательно, и записка превратились в узкие полосы, и у Лоа Вэй Фэня осталась лишь печатка дяди да страстное желание выполнить свое предназначение.

В конце недели труппа приблизилась к Чжэньцзяну. Расположенный на северо-восточном берегу Великого канала, в месте его пересечения с Янцзы, город занимал стратегическое положение и поэтому постоянно переходил из рук тайпинов к маньчжурам и наоборот. Сейчас он был сильно укреплен и находился полностью под контролем маньчжуров.

Когда труппа подошла к западным воротам, ей было приказано остановиться и лечь лицом вниз на обочину дороги. Все, включая и Макси, который, подобно половине актеров, был в гриме и театральном костюме, повиновались. Весеннее солнце, поднимавшееся над горизонтом, становилось все горячее и светило все ярче. Макси опасался, что от жары его грим растает и потечет, поэтому, когда маньчжурский офицер выкрикнул приказ встать, он поднимался на ноги с опаской. Он спрятался за спиной самого высокого актера и склонил голову.

— Итак, Сказительница, мы снова встретились! — Голос принадлежал тому самому маньчжурскому командующему, который не так давно выменял труппу на две свиньи. — Как вижу, ваша милая головка нашла способ не оказаться на острие маньчжурской пики. Примите мои поздравления. Добро пожаловать в мою новую ставку. Теперь я командующий вооруженными силами маньчжурской императрицы здесь, в Чжэньцзяне. Ну ладно, довольно об этом. Каким образом вы собираетесь заработать на… Ах, впрочем, я и сам знаю, — проговорил он, как-то странно склонив голову набок. — Приказываю вам дать представление. Полное представление вашего шедевра.

— Но это очень длинная пьеса.

— Народ Чжэньцзяна необходимо отвлечь от мыслей о невзгодах. Кто лучше персонажей вашей пьесы с их бедами может сделать это?

— Когда вы хотите увидеть представление?

— Начните завтра в два часа и играйте до конца, сколько бы времени для этого ни понадобилось.

Маньчжурский командующий повернулся, чтобы уйти, но затем остановился и вновь посмотрел на Сказительницу.

— Слушаю вас, коммандер.

— Добро пожаловать в Чжэньцзян, город самоубийц.

— Когда вы наконец научитесь гримироваться самостоятельно?

— Макси. Меня зовут Макси.

— Я знаю, как вас зовут, — сказала Сказительница. — Ваше имя известно мне с того самого момента, когда вы впервые пришли и наблюдали за репетицией в заведении моей матушки.

— В борделе. В борделе вашей матушки.

Сказительница склонила голову в знак согласия, затем взяла на плоскую лопаточку немного белил и стала накладывать их на лицо фань куэй. Втирая краску в кожу мужчины, она подняла глаза и увидела, что Макси смотрит на нее.

— Чего уставились?

— Вы очень красивы.

Его слова прозвучали так просто, что женщина удивилась.

— Ваш китайский ужасен, — проговорила она, чтобы скрыть смущение.

— Слышали бы вы, как я говорю на языке хакка. А как сегодня у вас с английским?

— Я выучила три новых слова: эрудит, элитарный, эксперимент, — перечислила она с сильным акцентом, и на ее лице заиграла лукавая улыбка.

— Действительно, похоже на английский, но я никогда прежде не слышал этих слов. Что они означают?

— Вы снова пялитесь! Это невежливо!

— Лично мне наплевать, но если вам это неприятно…

— Вовсе нет.

Ее незатейливый ответ застал его врасплох.

— Я пялюсь на вас с тех самых пор, когда впервые оказался у вас на репетиции. Когда это было — девять, десять лет назад?

— Девять лет и два месяца. Во второй день месяца Крысы. — Она отклонила его голову назад, чтобы наложить темные тени вокруг глаз. — Смотрите мне через плечо.

— Не могу.

— Почему?

— Не могу отвести от вас глаз.

Он обнял ее за бедро, а она чуть приподнялась, чтобы его рука смогла проникнуть под ее ягодицу. Потом она подвинулась вперед, сжала обеими ногами его колено и позволила двигать себя — так, как движется мир под действием неугомонных ветров одинокого сердца.

— Как тебя зовут?

— Я Сказительница.

— Это мне известно, но как твое имя?

— О, я-то свое имя знаю. Его не знаете только вы, Макси.