Шанс

Извиняюсь перед Альмой, она бормочет что-то похожее в ответ и мы садимся есть. Гретта доедает самая первая и уносится наверх, а я доедаю вторым и ухожу за ноутом. Пройдя весь дом сверху донизу, в итоге решаю, что самым оптимальным вариантом для работы станет холл. Альма оказалась, на удивление, права – все комнаты это маленькие проходные студии, лишенные любого света. В холле более или менее нормально.

Только стола нет.

Приходится его притащить из кухни.

– А на чем мы будем есть? – изумляется Альма.

– Твой оптимизм меня воодушевляет – только и отвечаю, вытерев еще раз насухо тряпкой и осторожно, стараясь не карябать косяки, перетаскиваю в гостиную, установив против окна. Если установить к окну, то свет оттуда будет слишком высветлять экран. Глянец вообще бы начал мерцать, но матовый, как у меня (и как и у всех, кто на нем работает, а не играет или достает раз в месяц по случаю) – лишь начнет дико высветляться, пока мне не станет казаться, что я не могу различить даже буквы.

Хватит с меня лишенного яркости городка.

После начинаю подбирать нужный по высоте стул, то подкладывая, то убирая из-под него подушки. Потом подкладываю различную дребедень под ножки стола, когда мне начинает казаться, что он чуть-чуть качается. После делаю себе очередную чашку кофе. После мне кажется, что я все-таки в чем-то изляпался и теперь руки липнут – иду их мыть. Пока все это делаю и возвращаюсь – мне вновь кажется, что стул слишком высокий и вытаскиваю подушку. При этом случайно задеваю стол, из-под которого вылетает картонка и он вновь начинает качаться.

В какой-то момент мне начинает казаться, что приготовлений к работе просто бессчётное множество… пока не приходится признаться, что их таковое лишь потому, что я нарочно их сам себе придумываю, боясь сесть, наконец, за стол, открыть ворд и обнаружить, что кроме пульсирующего курсора на белой странице ничего и нет.

И ничего не намечается.

В итоге, подложив картонку под ножку стола последний раз, сажусь за стол и открываю ноут. Включаю его и отчаянно желаю, чтобы он загружался как можно дольше, и чтобы желательно еще зверски тупил, чтобы мне пришлось его перезагружать.. но проклятая машина загружается быстро, пиликает, возвещая о начале работе и позволяет мне без проблем нажать на тошнотворно знакомый синий значок.

Блям!

Мгновение и мой начатый еще черт-знает-когда сценарий открывается.

«Здравствуйте, самые ужасные 27 листов в моей жизни – Здравствуй, самый ужасный слившийся сценарист, Генри. Мы уж заскучали, ты вернулся? – Да, вернулся, начнем? – Ха-ха, ну давай. Настрочи еще парочку таких же говеных страниц, да закрой ноут до самого Рождества, олух».

– Не в этот раз.

– Ты что-то сказал, милый? – Альма как раз выходит из коридора, управившись с делами на кухне.

– Да. Говорю, мне надо немного тишины.

Она озадаченно вскидывает брови:

– Так в доме и так тишина.

– Вот и отлично. Пусть так и будет.

– Ладно.

Бросив на меня еще один озабоченный взгляд, она поднимается наверх. Подозреваю, что к Гретте, но мне уже плевать. Я и мои говеные 27 страниц начинаем новую битву.

Да, может в НЮ они и одерживали всегда победу, но вчера Ронни Бри и Белль Ромстранг сами мне сказали, что этот город всем дает шанс. А глядя на них и их ниспадающий успех – у меня нет никаких причин в это не верить. Да. Может в НЮ я и не мог накропать больше полутора ужасных страниц – но здесь все изменится.

Сейчас я занесу пальцы над клавиатурой, и из меня польется настоящий поток вдохновения, поток самого лучшего сценария, от которого загорятся глаза Чарли Грейс и..

И мои руки замирают над клавиатурой.

Пока что никакого чуда не происходит.

Мне вновь приходится лишь «выжимать» из себя слова, словно плохо переваренные грубые волокна из кишечника, и получается это ужасно. Я мучаюсь так пять минут, после чего открываю окно и запускаю свежий воздух. Да, пусть дух Провинстауна озарит меня. Давай. Я жду.

ХА-ХА-АХАХА.

Смех.

Такой резкий и визгливый прямо со второго этажа. Потом минутная тишина и вновь смех – теперь уже смех Альмы. И вновь потом смех Гретты.

– ТИХО! – ору, надеясь, что меня услышат.

Вновь воцаряется тишина.

Но теперь, со стороны окна, я слышу их приглушенные разговоры о чем-то. Видимо, их окно тоже открыто. Голова начинает разламываться, и кажется что их голоса сверлят в моем черепе одну огромную дырку, через которую выливаются все мозги.

– МНЕ НУЖНА ТИШИНА! – ору, обернувшись к окну.

Говор прекращается.

А в следующее мгновение сменяется тихим-тихим шепотом. Чувствую, что сейчас взорвусь, потому резко встаю (стул, не в силах удержаться, с грохотом из-под меня падает на пол) и с шумом закрываю окно. Поворачиваю ручку.

Прекрасно.

Теперь шепота не слышно.

Проклятье!