Шанс для динозавра

Еще через пять минут Отто понял, что последний шанс упущен горожанами, – к месту сражения тремя большими кляксами подошли передовые полки унганской пехоты, посаженные на коней. Аркебузиры мигом составили строй, конница расступилась, первый ряд стрелков разом окутался пороховым дымом, а дальше смотреть стало неинтересно, поскольку пропала всякая интрига. Вопреки мнению обывателей, дьявол не находил удовольствия в лицезрении картин истребления одних людей другими. Битва, достойная впоследствии войти в анналы военного искусства, завершалась так же, как завершаются все битвы, окончившиеся решительной победой одной стороны и сокрушительным поражением другой. Это была уже резня, а не битва. В общем-то, всегда одно и то же… Надоело.

Отто развернул флаер и дал малую тягу. Оставалось лишь связаться с Гамой и сообщить ему, что Ар-Магор падет со дня на день. С опозданием против планов Барини более чем на полтора месяца.

А как-то там маршал Глагр?..

Глава 2

Ар-Магор сдался через пять дней. Командиры городской милиции – все как один зажиточные горожане, члены магистрата – выдали коменданта и нескольких верных ему офицеров в руки Барини. Князь тотчас повесил командиров городской милиции, изменивших своему сюзерену, чем доставил искреннее, но последнее удовольствие коменданту, виновному в садистской расправе над парламентером и также подлежащему казни. У многих чесались руки расправиться с первосвященником Всеблагой церкви, лысым бельмастым старичком, закосневшим в лютой ненависти к еретикам, но князь распорядился отправить его под стражей в Унган без причинения ущерба. Стража брезгливо морщила носы: от первосвященника несло, как от помойки. Говорили, будто он не мылся двенадцать лет во славу святого Акамы. Иерархов помельче и попов, обнаруженных в городе, рассадили по тюрьмам.

Уже на следующий день в городе, наполненном великим плачем по множеству убитых под стенами мужей, сыновей, отцов и братьев, объявились люди, уверявшие, что они-де никогда не были противниками учения святого Гамы и всегда уважительно относились к его сиятельству князю Барини, но только – сами понимаете – были вынуждены до поры до времени держать рот на замке. Нашлись и желающие вступить в унганскую армию, согласные плюнуть на изображение святого Акамы и присягнуть на верность Барини. Некто Ихалк, местный пиит, сочинил в честь Барини оду, настолько раболепную, что князя затошнило. Хотелось вздернуть лизоблюда, хорошо известного одами в честь императора, но пришлось наградить. Работали кузни, мельницы, ремесленные мастерские, налаживалась торговлишка. Продолжались, хотя и в меньшем масштабе, хлебные выдачи. Никто не нападал исподтишка с ножами на ночные патрули. Боялись: князь не удовлетворится контрибуцией, отдаст город на разграбление своим головорезам. Поначалу по улицам слонялись пьяные солдаты, горланя песни и задирая прохожих, а иной раз из какого-нибудь дома доносились жуткие крики, – потом большая виселица на главной площади украсилась телами нескольких грабителей и насильников, и бесчинства солдатни сошли почти на нет.

Как-то сразу стало тихо и скучно. С низкого неба на город сыпались белые хлопья – медленно кружились в стылом воздухе и никуда не торопились. Зима выдалась морозная, обильная снегом и внезапно налетавшими вьюгами. Обозы с провиантом и снаряжением застревали в пути. Насмерть замерзали возницы и животные. До весны о продолжении кампании нечего было и думать.

Оставалось лишь устраивать военные учения – ограниченные по необходимости, – строить планы на весну, изобретать способы более или менее бесперебойной доставки грузов и почты, мрачнеть при виде громадных чисел в расходных статьях финансовых документов, рассылать под надежной охраной чиновников по завоеванным землям, освобождать без выкупа тех крестьян, чьи господа сохранили верность Империи, и за выкуп – остальных… Прибирать к рукам все, что можно прибрать. Латать финансовые дыры, истреблять размножившиеся, как саранча, бандитские шайки, управлять Ар-Магором, который один стоит целого княжества, смещать нерадивых, назначать усердных и неспешно, но основательно готовить новые реформы… Рутина.

Барини поселился в ратуше – императорский дворец был, по его мнению, чересчур большим, невероятно помпезным и абсолютно безвкусным строением. А главное, небезопасным. Если уж в гораздо более скромном дворце бывших унганских маркграфов нашлись потайные ходы, то в этом лабиринте нескончаемых комнат, залов и переходов могли таиться любые сюрпризы.

В главной зале ратуши по-прежнему заседали отцы города – как старые, оставленные пока «на пробу» члены магистрата, так и новые, назначенные волей князя. Иногда председательствовал сам Барини. Дело, кажется, шло на лад.