Шанс для динозавра

Слишком уж этот мир походил на Землю – точно так же не знал пощады к оступившемуся, будь тот хоть необузданно жесток и неутомим в пороках, хоть светел разумом, благороден душой и добр сердцем. Любому монарху, а узурпатору в особенности, должен время от времени сниться один и тот же сон: толпа, еще вчера благословлявшая его со слезами умиления, ныне ревет от восторга вокруг эшафота, вчерашнего владыку под барабанный бой ставят на колени, взмах, удар, и голова отскакивает от тела так резво, как будто давно мечтала о свободе. И новый, оглушительный, восторженный рев толпы!

И тут надо проснуться, желательно без крика, обтереть с себя пот, привести сердцебиение в норму и спросить себя: чего же ты хотел, мил-дружок? А? Разве не знал, во что ввязываешься? Не ври хоть сам себе – знал.

Знал, правда, и другое: была бы возможность – вернулся бы назад, на Землю, какова бы она ни была. Немедленно. Не оглядываясь. Зубами цеплялся бы за малейший шанс вернуться. Там было тошно, там был закат, а здесь рассвет перетекал в день, но разве с того легче?

Глупые мысли о несбыточном.

Кончено. Отрезано. Жить – здесь.

В одном месте ход имел ответвление в небольшую комнату со сводчатым потолком. Кому и зачем понадобилась она – оставалось только гадать. Пауки заплели паутиной все углы, а потом, вероятно, сдохли от недокорма, поскольку единственной живностью, наведывающейся сюда, был князь. В этой комнатушке Барини установил визор, работающий на изотопном источнике, и в условленное время выходил на связь с Отто или Морисом, более известным как святой Гама, а иногда с обоими сразу в режиме конференции. Здесь же он хранил часть запаса лекарств из медотсека сгоревшего «Пилигрима», кое-какие приборы, немного оружия, увесистый мешочек имперских золотых и бочонок с порохом на самый крайний случай.

Отто отозвался сразу же. Изображение дрожало, судорожно дергалось, а потом и вовсе погасло. То ли мешал грозовой фронт, то ли все-таки надо было вывести антенну на самую крышу дворца, то ли враг рода человеческого сам отключил изображение. Но звук остался.

– Ты где? – спросил Барини.

– Лечу над Магассау, – сухо ответствовал дьявол.

Судя по тону, Отто чем-то развлекался в полете, задав флаеру курс. Вероятно, играл в какую-нибудь игру с компьютером и был недоволен, что ему помешали.

– А что ты там делал?

– Интересный вопрос… Ты уже забыл, о чем просил меня?

– Помню, – сказал Барини. – Я думал, что ты забыл. Как там?

– Порядок. Дело сделано.

– Я не о том. Что вообще нового в славном королевстве Магассау? Общая, так сказать, атмосфера…

– У тебя что, шпионов там нет? – изумился Отто.

Князь вздохнул.

– Меня интересует твое мнение. Взгляд со стороны, если угодно. Ты ведь нечасто там бываешь, тебе должны бросаться в глаза всякие изменения… Я ведь тебя знаю, ты не ограничился пролетом над территорией… Где шалил – в Хонсе или в Чипату?

– В Хонсе.

– Ну и?..

– Ну что ты ко мне пристал? – пробурчал дьявол. – Мои дела – это мои дела. Я свою работу знаю. Обещал – сделал. И у тебя отчета не требую, между прочим!

– А ты потребуй, – ухмыльнулся Барини. – Я дам.

– Ладно, – сдался Отто. – В Хонсе, в общем, тихо, новые вербовочные пункты, правда, открылись. Многие записываются.

– Горожане?

– Большей частью бродячие вояки. Со своим оружием. Кто рваной грамотой трясет, кто шрамы показывает, кто поручителя ищет… Ландскнехты, словом. Я тоже чуть было не записался, да поручителя не нашлось…

– Они хоть знают, с кем им придется воевать?

– А как же! – Дьявол всхохотнул. – С тобой, еретиком! Да им-то, в общем, все равно…

Так, подумал Барини. Быстро же они забыли, как унганцы их колошматили… Хотя, с другой стороны, магассаусцы в той войне почти не участвовали, помнить особо не о чем… но то магассаусцы, а не наемники! У наемников отечества нет, кто платит, тому и служат. Ясно, что вербующимся намекают: на этот раз Империя собирается навалиться на Унган с такой силой, перед которой никто не устоит.

И тут выход один: платить своим ландскнехтам больше, чем платят в Магассау, Габасе, Бамбре и так далее, и так далее… Больше, чем где-либо в Империи. И, разумеется, первым начать войну.