Шанс для шута

– Ну что же… – Пальцы замерли, и он решительно вытащил одну из них. – Как основа пусть будет черный. Добавки… хочется чего-то сладкого, интересного и даже немного пикантного. Редкого, – он усмехнулся своим ассоциациям и открыл соседнее отделение, где лежали пакетики разной величины, с бирками. Взял несколько штук. – Да… это, это и это.

Спустя десять минут Лель сидел у окна с чашкой ароматного напитка и смотрел на небо. И думал.

– Ну что же. – Розовые от горячего чая губы тронула мечтательная улыбка. – Так даже интереснее. Настолько искренняя девочка. – Поймав себя на таких чувствах, Хин недоуменно свел брови. – Неужели и правда так скоро увлекся? Может, стоит отпустить, пока не поздно?

Еще глоток – и, покачав головой, мужчина потянулся к янтарному прозрачному кусочку карамели, взял его пальцами и положил в чашку. Да, вместо банального и тривиального сахара Лель предпочитал карамель.

Говорить самому с собой было иногда полезно. Особенно если не было другого собеседника, кроме собственной персоны. Себя же Лель считал существом достаточно умным для взаимной беседы!

– Ну что же… янтарной не скрыться, – самодовольно зажмурился блондин, помешивая чай серебряной ложечкой. – Мия, Мия… сладкое имя. Восхитительная девочка. Вот только… – прерывистый недовольный вздох, и досадливый взгляд на штаны. – Я же у нас теперь, по официальной версии, недееспособен!

Он кивнул своим словам и мыслям.

Придется притворяться… девочке не нравится напор. Он сегодня едва все не испортил. Зато потом… потом она стала поддаваться.

И опять ошибка!

Но сначала просто-таки грандиозная подстава от «верноподданного» саламандра.

Кстати, о нем.

Нужно отомстить. Так… достойно. С хозяевами не шутят, а с Мастером тем более.

Достойная месть так быстро и просто не делается.

Значит, нужно повременить. До вечера, к примеру. А потом… потом разыграть спектакль в лучших традициях шута! В конце концов, уже очень давно эта грань не «гуляла». Пора бы!

А то весь такой спокойный, нормальный и образцово-показательный стал! Хоть сейчас бери и показывай! И самое противное, что никто этому не верит!

Ну и смысл стараться?

Разве что ради Миямиль. Для нее почему-то хочется быть хорошим.

Странное чувство.

Но сейчас, пожалуй, стоит поработать.

Вечер, а на поприще Пытки сегодня ничего не сделано.

Как выяснилось, мысли материальны. Раздалась чуть слышная мелодичная трель, и, нахмурившись, феникс вытащил тонкую металлическую пластинку с гербом департамента дознания. Сжал ее и закрыл глаза, впуская в мозг информацию.

«Интересный случай, возможно, одна из ниточек к нашему неуловимому «другу». Разговорить не смогли».

Ага… послание от Хельжина. Один из тех, кого Лельер мог назвать почти другом. И, как ни странно, без тех уз, которые связывают-привязывают. Лельер так и не смог приспособиться к такой системе. У него добровольно-принудительных товарищей почти не было. Раз только, еще в период расцвета своего безумия, привязал одного… кикимора. И не прогадал! Феликс Ла-Шавоир сыграл очень важную роль в его судьбе.

Но вернемся к департаменту.

Хельжин Аспид являл собой весьма примечательную личность. Лепрекон из Аквамарина, лишенный гражданства своей страны и даже права на въезд. Что-то бывший глава клана не поделил с Тангиром Многоцветным, правителем сектора. В итоге ему пришили едва ли не государственную измену, но, как ни странно, не убили, а лишь выслали. Впрочем, главой он был откровенно плохим. Ну не политик, что поделаешь. Прямой до невозможности… иногда. И, как понятно, в крайне неподходящих случаях.

Но блестящий аналитик. А также преподаватель все в той же Зеленой, и тоже на какую-то совсем небольшую ставку. Странно, что они там так и не столкнулись, хотя тому виной наверняка то, что Мастер по самой Академии особо не шастал.

В департаменте Хельжин занимается делом Зеркальника.

И что-то нащупал.

Интересно. Очень!

Вот только…

Лель посмотрел на свои руки. Идти, спускаться в подвалы, смотреть на отчаянно боящегося тебя человека. А потом кровь, боль, страх. И мрачное торжество где-то внутри, когда смотришь в темнеющие глаза своей жертвы. Темнота сменяется остекленением… и все. Пусто. И в безжизненном взоре убитого, и в душе палача.

Когда-то там было совершенно пусто всегда, и только то, что испытывали, как кричали, как бились преступники, – хоть что-то заставляли ощущать. Власть. Вседозволенность. Тьму внутри. Тьму, которая пятнала белые крылья. Заставляла темнеть огонь.

Белек умер в белом огне, а возродился в черном. Пустой. Пытка.

Постепенно его отогревали. Друзья – те, кто делал это не потому, что их связали и заставили, а потому что желали сами. И со временем пламя сменило цвет на синий.

Но – вторая смерть, и возродился он уже в голубом огне.

Ладно! Сидеть и рефлексировать можно до бесконечности, но обязанности идти в департамент это не отменяет.

Словно оттягивая неизбежное, Лель самолично вымыл и чашку, и чайничек, протер и поставил обратно. Аккуратно сложил травы.