Шанс для злодейки

Побудки эти порядочно раздражали. Если моя голова хотела что-то сообщить, ей следовало выбрать более приятный способ.

Я выбралась из-под тяжёлого одеяла и как следует потянулась, кряхтя, как старый диван. Волнение потихоньку давало о себе знать. Из-за помолвки длиною в жизнь Айрис не была представлена ко двору – обычай, намекающий, что женщин там ждут лишь в качестве потенциальных невест. А фрейлиной королевской семьи могла стать только замужняя, так что девчонка застряла между небом и землёй, и порога дворца ни разу не переступала. Кое-какие представления об этикете у неё имелись, но все они были умозрительными.

Репетируя, я присела в сложном поклоне, растягивая подол сорочки в стороны. Одну ногу требовалось вывести чуть вперёд, балансируя на другой. В первой попытке я едва не упала и заподозрила, что все эти правила нужны только для того, чтобы издеваться над придворными. Спину – гнуть. Носок – тянуть. И следить, чтобы лицо не перекосилось от натуги.

В этой позе жертвы этикета меня и застала Эдна. Она ничего не сказала, но так старательно прятала улыбку, что я махнула рукой на упражнения – авось, никакая монаршая особа ко мне не обратится.

Недостатка в платьях у Айрис не было, она питала прямо-таки одержимую страсть к одежде и тратилась на неё без оглядки на счета. Горничные приволокли гору оборок и лент, разложили на всех доступных поверхностях и в шесть рук принялись наряжать меня, будто куклу. От такой прыти я сперва опешила и сопротивлялась, но потом попривыкла. Корсажи щетинились таким количеством крючков и завязок, что одна бы я точно не справилась.

По правилам, надеть я могла только фамильные цвета Вилфортов: «свежий плод персика» и «небо над Инсборо». И если с персиком всё было ожидаемо – розово-золотистый оттенок, приятный глазу, – то «небо» меня удивило. Вместо голубого или синего ткани переливались серо-стальными тонами. Видимо, погода в Инсборо была хронически скверной.

Под придирчивым взором Эдны меня упаковывали в одно платье, потом распаковывали и повторяли со следующим. Ей всё не нравилось, а я молилась, чтобы нашлось хоть одно весом меньше двадцати килограммов. Как в этом скафандре из парчи, шёлка и металлоконструкций умудрялись танцевать – одному богу известно.

Каждое платье в действительности было двумя, а то и тремя, надевавшимися друг на друга так, чтобы из-под верхнего было видно части нижних. Переливались ряды нашитых бусин, превращавших корсажи в негнущуюся броню, шелестели банты и розы, скрученные из тончайшей серебряной проволоки. Взмокла я уже на второй примерке, к шестой едва стояла на ногах. Чем дольше на мне висели тяжеленные обручи кринолина, тем больше я укреплялась во мнении, что их придумал мужчина. На такую пытку может обречь лишь тот, кому она не угрожает.

– Хватит. Я вам не рыцарь в латах, – заявила я, избавившись от очередного шедевра портняжного дела, – поищите что-нибудь, в чём можно хотя бы ходить.

– При дворе в моде пышные силуэты, – пискнула Джемма (всё-таки она и правда оказалась Джеммой).

Остальные согласно закивали. Я потёрла щёку, в задумчивости глядя на этот парад болванчиков. Проблема, что казалась им непреодолимой, мне виделась ерундовой. Люди так боятся перемен, но им всё равно суждено происходить, снова и снова пробиваясь зелёными ростками. От задубелых наростов прошлого стоит избавляться – особенно, если они угрожают вашей жизни. Сформулировав эту мудрость, я легкомысленно дёрнула плечом:

– Если кто-то завёл одну моду, почему я не могу установить новую?

Дерзкая улыбка в отражении сделала бы честь любой разбойнице. Это и правда почти преступление, нагло выступить против общепринятой нормы. Меня запросто могли высмеять и сделать притчей во языцех.

Но Айрис и так годами закалялась терпеть насмешки, спасибо несдержанному на язык жениху. Эту броню не пробить жалкими придирками к форме юбки. А если я буду достаточно уверена, то смогу внушить всем, что именно так и надо. Моду устанавливают смелые.

Сказано – сделано. Не доверяя помощницам, которые встретили идею без особого энтузиазма, я взялась за дело сама.

И первым делом избавилась от кринолиновой клетки и пыточного корсета, что стискивал рёбра металлическими пластинами. Воздух ещё никогда не казался таким сладким.

– Три платья – просто чушь, чтобы сбыть побольше ткани, – пробормотала я, проводя раскопки в залежах одежды, – одно прекрасно справится. Что это тут у нас?.. О? О! Идите сюда, хочу примерить это.

Одного взгляда хватило, чтобы понять – это именно то, что нужно. Серый атлас с рельефными серебряными узорами и жёстким лифом смотрелся бы слишком строго, не будь у него вытачки, имитирующей юбку нижнего платья. Нежный персиковый шёлк

спереди лежал мягкими складками. Отделяла их друг от друга тёмно-серая атласная лента, собранная мелкой волной. Такой же лентой были отделаны рукава, облегающие до локтя и конусом светлых кружев расходящиеся ниже.

Из-за лёгкости материалов и продуманного кроя вместо кринолина и фижм сгодилась нижняя юбка из жёсткого полотна.