Шанс дождливого безумия

Первое, показавшееся вдвойне необычным, – она сидела, забравшись с ногами на диван и не обращала на него внимания: ни укоризны в глазах, ни намека на слезы, ни подчеркнуто холодного «здравствуй». Вообще ничего. Словно и не вошел в комнату. Второе – несколько толстых книг по медицине: популярная энциклопедия на английском языке, купленная Вериным дедушкой в Америке, учебник для медвузов «Педиатрия» – наследство Алексея от бабушки, подшивка журналов «Здоровье» за год и еще незнакомый Алексею фолиант с медицинской эмблемой на обложке.

Вера была бледна и выглядела измученной. Алексей подметил: она в джинсах и в пушистом теплом свитере, словно только пришла откуда-то и не успела переодеться в домашний халат. Однако на журнальном столике – пустая чайная чашка и блюдце с недоеденным бутербродом. Засохшие чаинки на донышке подсказывали Алексею: жена вернулась давно, Взглянул на часы – было семь минут первого.

Итак, пришла давно, но спать не ложится, чем-то взволнована, читает медицинские книги. На секунду мелькнуло: он чем-то заразил ее! Но вслед рассудок отмел предположение. Алексей тщательно берегся, – в одной из папок на полке (якобы с журналистскими материалами) – солидный, быстро расходуемый и заботливо восполняемый запас резиновых изделий.

Алексей подошел к серванту, достал пачку индийского чая. отправился на кухню. Разгадывать поведение жены не собирался. Если ждет плохая новость – воспримет ее спокойно. Ибо что может быть хуже неба, старающегося низкими тучами прижаться к земле, и жизни, подернутой дымкой мозглого тумана. И ты ведешь бесконечную погоню за чем-то ускользающим. Гонишься и вдруг, шагая по собственному двору, понимаешь – перестал испытывать удовольствие, наоборот – чувствуешь себя озябшим и одиноким человеком, в который раз возвращающимся домой слишком поздно. Утратившим способность не только радоваться, но и страдать по-настоящему.

Впрочем, возможно, эти мысли навеяны чрезмерной порцией коньяку, выпитого в баре, и чересчур нервным днем...

***

– Думала, будет ребенок, ты угомонишься!

Нет, не способен даже на это! – сказала Вера.

Дождь на улице прекратился, и сквозь неплотно сдвинутые шторы спальни проникал тусклый свет выглянувшей между тучами луны.

– На что?.. – не понял Алексей.

Полчаса назад она отдалась легко и непринужденно, и было подумал: медицинские книги – не связанное с их семьей любопытство. Но Верочка неожиданно заговорила...

– На то, чтобы сделать мне... – произнеси она и осеклась, даже в темноте, лежа чуть ли не с головой под одеялом, чувствовала неловкость, говоря об интимном: – Сделать мне ребенка! – Ей удалось пересилить себя.

– Ясно... В книгах этим же интересовалась? – голос Алексея зазвучал спокойно, даже равнодушно. Но от недоброго предчувствия его сердце тягостно сжалось и вновь, второй раз за день, заныли зубы.

– Да! – ответила она. – И не только в книгах.

– Вот как?! Где же еще?

– В медицинском кооперативе. У очень хорошего, опытного специалиста. Кстати, и обследование прошла...

– И что же для себя выяснила? – он говорил так, словно вопрос касался и мог взволновать лишь Верочку, Будто не его судьба поворачивалась неожиданной, горькой гранью.

– Совершенно здорова. Могу иметь кучу детей! Но до сих нор нет и одного. Почему?..

***

Ночь он провел плохую, бессонную. Притом, что выяснения отношений не было, – риторический вопрос Верочки стал последним в разговоре.

Если бы Алексея три дня назад спросили, что будет чувствовать, когда подобное произойдет – Верино посещение врачей, недвусмысленный намек на его неполноценность, – вероятно бы ответил: «Удар непереносим. Ведь мужское самолюбие для меня главное. Просто с ума сойду от отчаяния: – я – неполноценный мужчина?!»

Ничего подобного, – не испытал каких-либо сильных эмоций. Не потому, что надеялся: Верины подозрения беспочвенны. Наоборот, сразу поверил, – жена близка к истине. Однако следующей мыслью стало: разве это открытие отразится на завтрашнем визите к Загодеевой или возможности послезавтра пойти к какой-нибудь другой женщине?.. Не отразится... Верочка от него уйдет? Пусть. Давно в глубине души поражается, застав ее очередным поздним вечером в квартире, – ждет, что жена как-нибудь сбежит к матери. Тогда ее не вернут ни его железный

характер, ни штамп в паспорте, ни умение привязывать к себе женщин.

В переживаниях этой ночи не было испуга или отчаяния. Просто взглянул на себя другими глазами. Ведь прежде представлял жизнь так: любимая работа, семья и, – вино, украшающее скучный стол, одна сильная страсть: женщины. Я – раб, гребущий на галере страсти, думал он.

Оказалось, душа раба уже переселилась в галеру. Раздвоилась, и половина, ставшая определяющей, пожирала носом воду, безразличная к мукам прикованного к веслу человека.

***

Выходя на улицу, Алексей по привычке заглянул в почтовый ящик, – на самом дне одиноко лежал бумажный прямоугольник. Он торопливо вытащил его, поднес ближе к глазам: «Повестка. Явиться в районный военкомат для прохождения медицинского осмотра».