Шанс на независимость

Афанасий выбрал салат панир ба райхан — из разных сортов сыра с помидорами и грецкими орехами, и мясо молодого барашка, обжаренное с картошкой, помидорами и нутом, которое подавалось с иранским рисом.

Шехерезада заказала приготовленные на мангале баклажаны с луком, орехами, вяленым сухим творогом и мятным соусом, и маст-мусир — мацони с мятой, грецким орехом и мусиром, который представлял собой родича чеснока, только без запаха.

Заказали и вино — красное, сухое, без особого изыска: итальянское Барбера д’Альба. Подняли бокалы.

— За тебя, — сказал Афанасий, откровенно любуясь женой.

— За нас, — улыбнулась Шехерезада. — Я давно не бывала в ресторанах, да ещё таких…

— Совсем восточных?

— Да.

Они чокнулись, сделали по глотку.

— Как вино?

— Хорошее, я люблю такое лёгкое, с горчинкой.

— У меня был приятель, он работал в Сочи экспертом по винам.

— Сомелье?

— Нет, он пробовал вино и выносил приговор — хорошее или плохое.

— Дегустатор. Почему был?

— Он и сейчас живёт в Сочи, но уже дегустатором не работает. Мы с ним давно не встречались.

— Странная профессия — дегустатор. Вернее, необычная.

— Ну, существуют и гораздо более необычные. Выниматель мозга, например.

— Как?! — поразилась Шехерезада.

Афанасий улыбнулся.

— Эти ребята работают на скотобойнях. А как тебе такая профессия — испытатель мебели?

— Неужели есть и такие?

— Или исследователь стриптизёрш? Новомодная профессия и высокооплачиваемая. Или гид по туалетам.

Шехерезада фыркнула.

— Шутишь.

— Нисколько, я прочитал это на информсайте — список востребованных профессий. Кстати, даже экстрасенсы в почёте, в Сети много объявлений типа «нужен экстрасенс», желательно дипломированный.

— Это как?

— Сенс, закончивший институт, с высшим образованием. К народным целителям без образования доверия меньше. Ты и сама это должна знать, к вам ведь стекаются отзывы о деятельности членов АНЭР?

— Скорее слухи.

— Какая разница? — Афанасий снова поднял бокал. — Давай по глоточку за хорошее настроение.

Они выпили.

Официант принёс заказ.

— Как пахнет! — прижмурила глаза Шехерезада. — Я такая голодная!

— Я тоже.

Афанасий принялся за салат.

В соседнем кабинете послышался лёгкий шум, голоса.

— Соседи, — покосилась Шехерезада на занавешенную ковром решетчатую стеночку.

— Кто там? — полюбопытствовал Афанасий у официанта.

— Целая компания, среди них какой-то важный бельгийский монах.

— Ух ты, вас даже монахи посещают?

— Только президентов не было, а так гости разные, даже арабские шейхи у нас обедали.

За стенкой раздался взрыв смеха.

Официант, молодой, энергичный, улыбнулся.

— Монах байки травит, смешной такой, хотя и иностранец. Он у нас уже третий раз.

Афанасий посмотрел на часовой браслет.

В толще ободка часов мигала оранжевая искорка. Это означало, что где-то рядом находится сильный источник пси-излучения.

— Ещё по глоточку? — предложила Шехерезада.

— Давай, — согласился Афанасий. — За друзей.

— Хороший тост. — Она допила вино. — У тебя много друзей?

— Друзей не бывает много. Некоторых ты знаешь, многие ребята остались на родине, на Смоленщине, где я учился в школе. Летом махнём вместе в Смоленск, познакомлю. Один из них, кстати, стал священником, служит архиереем в маленькой церквушке. Отец Павел, блин.

Шехерезада подняла брови.

— Ты таким тоном говоришь, словно осуждаешь.

— У каждого свой выбор, чего осуждать? Просто я знаю, что христианство — хитроумный вирус, запущенный в тело народа для блокирования «антител» политеизма. Ветхозаветная идея монотеизма всегда была чужой для нас, и даже Православие — всего лишь вынужденная косметическая мера, призванная сохранить северную традицию воскресения бога. Только тот бог, которому поклоняется наш народ, тоже чужой.

— Папа говорит точно так же.

— От него я это и услышал. А ты к чему склоняешься?

— Я человек не религиозный. Мне претит, что в основе евангелической политики лежит традиция: раб божий и его Господь. Это абсолютно недопустимо!

— Вот-вот, я тоже не раб божий!

— Я тем более. — Шехерезада заметила, что муж посматривает на часы. — Мы кого-то ждём?

— Сейчас должен подойти один товарищ.

— Ты его специально пригласил?

— Он сопровождает одного бизнесмена, который живёт в этом отеле.

— Понятно. Не скажу, что здесь уютно, но кормят хорошо. Повар хороший. Я понятия не имела, что такое иранская кухня. Чем-то похожа на грузинскую, да?

— Небо и земля, — не согласился он. — Просто они используют те же самые продукты.

В кабинет вошёл официант.

— К вам гость.

— Зовите.

Официант исчез.

Афанасий бросил взгляд на часы.

Искра в толще ободка сменила цвет на красный и стала мерцать чаще.

Отодвинулась портьера, вошёл молодой человек в деловом костюме, с галстуком, короткостриженый, с замкнутым лицом. По отсутствию какого-либо выражения на лице его можно было принять за водителя или охранника.

— Здрасьте.

— Привет, Володя, — сказал Афанасий, вставая. — Присядешь с нами?

— Спасибо, Афанасий Дмитриевич, спешу. Велено передать.

Он достал из кармана небольшой белый конвертик, внутри которого прощупывался крошечный диск.

Афанасий взял конвертик.

— На словах ничего?

— Завтра вас ждут в центре с докладом.

— В котором часу?

— В одиннадцать.