Шанс на счастье

Наконец доска была найдена, объявление закреплено, и оставалось дойти до компьютерных курсов, чтобы поставить отметку на пропуске. Отыскав нужную аудиторию, Алевтина Сергеевна приоткрыла дверь и заглянула в щель. В аудитории сидел человек с телом хилого подростка и дремучей бородой, плавно переходившей во всклокоченную гриву. На носу сидели тяжелые очки с толстыми стеклами. Он мельком взглянул на приоткрывшуюся дверь и вновь уставился в монитор, в который он, похоже, смотрел уже много лет без перерыва. Из-под стола торчали его ноги в истрепанных джинсах и грязных кроссовках. «Такой квартирант мне не подойдет», – решила Алевтина Сергеевна, раскрыла дверь пошире и смело вошла внутрь.

Бородач оторвал взгляд от экрана.

– Вы ко мне? – поинтересовался он у Алевтины Сергеевны.

– Еще не знаю, – ответила та. – Мне на курсы.

– Какого возраста ваш ребенок?

– А пенсионеров берете? – вопросом на вопрос ответила Алевтина Сергеевна.

Бородач изучающе уставился на посетительницу.

– Вы лучше в районную библиотеку сходите, – предложил он после короткой паузы. – Пенсионерами библиотеки занимаются. Бесплатно, – добавил он.

Алевтина Сергеевна чуть не задохнулась от возмущения.

– Молодой человек! Вы меня с другими пенсионерами не равняйте! Мне интернет не для игрушек нужен, у меня дело серьезное, государственного значения…

– Тем более, – остановил ее тираду бородач. – Мы не заточены на людей государственного значения.

– Тоже мне, курсы называются, – проворчала Алевтина Сергеевна разочарованно. – Насажали тут недоучек. Двоечником, наверное, был, когда учился? – Алевтина Сергеевна не заметила, как перешла в разговоре на «ты».

Бородач на выпад не ответил.

– Я вам могу еще чем-то помочь? – поинтересовался он, глядя на нее с тем выражением лица, с каким смотрят на назойливую муху.

Алевтина Сергеевна протянула бородачу свой пропуск.

– Распишись в собственной беспомощности и печать поставь. А еще голову причеши и кроссовки помой. Как тебя только к школьникам подпускают, такого неряху?

Бородач молча расписался на листке и поставил лиловый оттиск.

– До свидания, – попрощался он бесстрастным голосом.

– До какого свидания? – не унималась Алевтина Сергеевна. – Надеюсь, я вижу тебя первый и последний раз.

– Тогда прощайте, – исправился бородач тем же голосом робота.

– Так-то лучше, – удовлетворилась Алевтина Сергеевна, вложила пропуск в паспорт, подхватила сумочку и вышла, энергично хлопнув дверью.

Тут зазвонил телефон. Шурка, неотвязная Шурка!

– Мама, поздравляю с днем рождения! – раздался из трубки бодрый голос.

– Шура, ты издеваешься? – с раздражением спросила Алевтина Сергеевна. – В моем возрасте день рождения – это повод для соболезнования.

– Хорошо, мы сегодня к тебе вечером приедем – пособолезнуем, – объявила Александра.

– Не надо, – принялась отбиваться Алевтина Сергеевна.

– Мы все равно приедем, – твердо произнесла Александра.

Алевтина Сергеевна осознала, что в гостиной по-прежнему разложены вещи, а в холодильнике – шаром покати и сейчас уже два часа дня…

– Сразу предупреждаю, – сообщила она в трубку, – готовить я ничего не буду. Чаю попьем и разбежимся.

– Еду я с собой принесу, – успокоила ее Александра.

– И не вздумайте дарить мне подарков, – предупредила Алевтина Сергеевна. – Я уже не знаю, куда их складывать. Сама видела…

Продолжить мысль Алевтина Сергеевна не успела.

– До встречи! – бодро крикнула ей Александра. – Мы будем к восьми.

И отключилась.

Надо было бежать домой – перепрятать компьютер, но куда? На лоджию зять непременно выйдет покурить. Решила укрыть одеялом на кровати в спальне и навалить сверху одежды из гардероба. Надо же было забыть, что сегодня – день рождения. Впрочем, неудивительно.

Алевтина Сергеевна дни рождения не любила. Вообще. Когда она была маленькой, дни рождения еще никто не праздновал. По крайней мере, в их селе. А именины, после ареста батюшки Михаила, сноса колокольни и переделки церкви в клуб, уже никто не отмечал. И по святцам имена уже не выбирали, а выбирали кому как захочется. Так мать рассказывала. А еще рассказывала, что надеялась на выкидыш после мобилизации мужа на фронт. Потому что уже двое детей на руках было. Парилась в бане до одури и поднимала тяжелую шайку с водой, надеясь, что выкинет. Но не выкинула. А в октябре родила ее, Алевтину. Крохотную, голубоглазую, с белыми волосиками. Потом закрылась в чулане, достала из-под половиц икону Богородицы и долго молилась, прося помощи себе и защиты мужу. Но не помогла ее молитва. Похоронку принесли уже по первому снегу. И молоко у нее пропало в тот же день. Хорошо еще, что корова доилась и можно было кормить коровьим, хоть жирность у него была высокая – и кричала Алька от боли в животе, и поносила поначалу. Зачем мать все это ей рассказывала? Зачем?!