Шансон для братвы

Нечего на зеркало пенять, да-а?

(произносится с южным акцентом).

Пацанам России – конкретно красе и чисто гордости нации – посвящается эта книга.

События и персонажи в большинстве своем вымышлены. Хотя и не всегда…

Глава 1 Август, 1997, Санкт-Петербург

Николай Ефимович Ковалевский слыл человеком общительным.

Он легко договаривался с чиновниками из местной администрации, непринужденно “давал на лапу” вороватым бюрократам и потеющим от умственного перенапряжения сотрудникам правоохранительной системы, и организовывал различные фирмы и фирмочки, где всенепременно занимал должность Генерального директора.

Проблем с набором штата не существовало, на обещание высокой оплаты люди слетались, как мотыльки на свет лампы. Ковалевский проводил сделки, используя преимущественно личные сбережения своих сотрудников, а когда наступал момент выдачи зарплаты, сворачивал свою коммерческую деятельность, ссылаясь на внезапно возникшие трудности, и быстренько перебирался на новое место.

Он любил порассуждать о “многоуровневом маркетинге”, но, едва речь заходила о деньгах, без сожаления расставался со своими “партнерами и единомышленниками”. Благо, Питер предполагал, да и предполагает, широчайшее поле возможностей для любого экономического эксперимента.

В последнее воскресенье августа Ковалевский решил вместе с женой посетить выставку-продажу моделей одежды осеннего сезона. Лето уже подходило к концу, и хотя днем солнце палило, как в Зимбабве, о наступающем “сезоне дождей” свидетельствовали вечерние порывы прохладного ветерка и появляющиеся в городе загорелые и поиздержавшиеся на Канарах “братки”.

Диана, супруга бизнесмена, была довольно глуповатой особой, но в глазах Ковалевского имела одно несомненное достоинство – могла часами слушать бесконечные рассуждения Николая о преимуществах жизни на Западе и гипотетических “сладких вариантах” в коммерции.

Пока Диана, томно поводя пустыми глазами, примеряла кажущиеся ей элегантными морковные и салатные плащи из блестящего винила, Ковалевский направился в бар павильона. Нельзя сказать, что жена раздражала его больше всех предыдущих женщин, однако ее страсть к дорогущим нарядам была фактором, грызущим экономного Колюню. На себя, на свой так называемый “имидж”, он был готов тратить любые суммы, а вот обязанность отдавать нажитое непосильным трудом супруге вызывала чувство сродни переживаниям активиста общества “Память”, втайне от товарищей по борьбе уплетающего мацу в подсобке еврейского ресторана.

Премерзкое это было чувство…

В свои тридцать семь Ковалевский мнил себя настоящей акулой бизнеса, прошедшей огонь задорной комсомольской молодости, мутную водицу становления кооперативного движения и трубные, но бестолковые призывы правительства о развитии мелкого предпринимательства. Иллюзий, как ему казалось, он не питал, урывая по кусочкам то, на что не успевали обратить внимание окружающие. Этичность своих действий он оценивал по своеобразной шкале, ибо мнение о порядочности составил, ориентируясь на виденные им фильмы из жизни западных бизнесменов, частенько отвратительные по содержанию. Вообще преклонение перед всем “нерусским” постепенно захватывало все его существо – он занимался “джоггингом”*и аэробикой, увлекался всевозможными диетами и режимами питания, старался бросить курить, штудировал книги Карнеги и Смита, уснащал свою речь американизмами, а в одежде предпочитал джинсы в сочетании с твидовым пиджаком. А еще Николая угнетало неумение “вести себя свободно и раскованно”, столь милое сердцу в образах “крутых штатовцев”. Он старательно копировал движения агентов ФБР из боевиков и триллеров, просматривая их на раскадровке*, но в результате добился того, что своими манерами стал напоминать местечкового педика. Однако в кругу его знакомых такое поведение было общепринятым, поэтому коллективный поход в ресторан или на пикник группы “малых бизнесменов” сильно смахивал на марш протеста сексуальных меньшинств.

Не меньшее самомнение Ковалевский проявлял и общаясь с женским полом, считая себя образцом мужественности. Явно завышенная самооценка, конечно, отталкивала от него большинство женщин. Длинноногие красавицы предпочитали мужчин посолиднее и побогаче, и от этого Николай пасся в кругу ларечниц и пэтэушниц. Со своей первой женой он расстался давно, особым умом или, на худой конец, мужской силой похвастать не мог и, что совершенно естественно, наконец нашел пристанище на могучей груди молчаливой Дианы. Будучи родом из совхоза “Бугры”, она быстро завоевала расположение Ковалевского и переехала к нему на правах невесты.