Шансы есть…

В его первый год в старших классах случилось странное: внезапный рывок в росте, он вытянулся на несколько дюймов и набрал тридцать фунтов. Буквально в одночасье он сделался выше на полголовы, а плечи у него стали намного шире, чем у отца. Еще поразительней то, что он обнаружил в себе подвижного, изящного баскетболиста. К следующему году он уже умел закладывать мяч в корзину в прыжке – единственный во всей команде, – а его броски с отклонением от кольца при таком-то росте почти невозможно было блокировать. Он вошел в школьную команду и стал ведущим забивающим, пока не пошел слух, что ему не нравится драться. Если его толкали, Тедди отступал, а умелый тычок локтем под ребра его обескураживал, и он даже не приближался к “трапеции”, где как нападающему, сказали ему, Тедди самое место. От всего этого тренер бесился неимоверно и высмеивал даже броски Тедди с отклонением от кольца, считая их трусостью, хотя команда с гарантией зарабатывала на них от двенадцати до пятнадцати очков за игру.

“Врезайся в них! – орал, бывало, он, когда Тедди околачивался у верхушки штрафной зоны, терпеливо дожидаясь своего броска. – Будь же мужчиной, чертов бздун!”

Когда же Тедди все равно проявлял недостаточно склонности врезаться, тренер велел одному из игроков прессинговать Тедди на тренировках как можно агрессивнее, чтобы как-то его закалить. Нельсон был на голову ниже, но сложен, как танк, и получал большое удовольствие от того, что Тедди от него отлетал, когда Нельсон прорывался по трехсекундной зоне при назначенных бросках. Тедди пожаловался, что Нельсон нечестно с ним играет, тренер же рявкнул в ответ: “Ну и ты нечестно с ним играй!” Но Тедди, конечно, не стал.

Нельсон и вправду так проникся своими обязанностями играть жестко, что пристрастился пихать Тедди плечом под ребра и в коридорах на переменках, отчего тот врезался в шкафчики и ронял учебники.

– Бром Бонс! – сказал отец, распознав жизнь по литературе, когда Тедди описал ему, что происходит.

Спасение тут, на взгляд предка, было очевидно: бросить команду и тем самым отвергнуть стереотип американского самца как безмозглого мужлана. Тедди же рассматривал это не совсем так. Баскетбол он любил как бесконтактный вид спорта – таковым, по убеждению Тедди, баскетбол поистине и был. Ему хотелось получать мяч у верхушки “трапеции”, затем качнуть плечом, чтобы обмануть защитника, а дальше – разворот и бросок с отклонением от кольца. Шорох мяча, проходящего в корзину, не касаясь обода, был таким же совершенством, как мало что в его юной жизни.

Карьера его в школьной команде завершилась предсказуемо, хотя предскажи такой конец сам Тедди, он бы, вероятно, внял отцовскому совету и ушел из команды. Однажды на тренировке, когда он намеревался сделать подбор, Нельсон сделал ему подсечку, и Тедди рухнул на копчик. В результате образовалась волосная трещина позвонка, которая, по словам врачей, могла бы оказаться намного серьезнее. Но даже с такой травмой он сел на скамью запасных до конца сезона. Среди тех десятков книг, которые он перепахал, пока выздоравливал всю весну и лето, попалась “Семиярусная гора” Томаса Мёртона[12], от которой у него почему-то возникло такое же ощущение, как и от чистого броска в корзину. Дочитав книгу, он спросил у родителей – верующими не были оба, – можно ли ему ходить в церковь. Те ответили ему типично: они не возражают, если он не рассчитывает, что они станут ходить туда с ним. По воскресеньям утром они обычно читают “Нью-Йорк таймс”.

Раз Мёртон был монахом-траппистом, Тедди сперва попробовал католическую церковь, но священник там оказался таким, что отец Тедди тут же определил бы его как антиинтеллектуального – даже, скажем, болвана, столь далекого от монашеского идеала, что и представить сложно, поэтому следом Тедди зашел в унитарную церковь кварталом дальше. В той служила женщина, учившаяся в Принстоне. Во многих смыслах она напомнила Тедди его родителей, вот только сам он оказался ей по-настоящему интересен. Женщина была симпатичной и вовсе не костлявой, поэтому он в нее, разумеется, влюбился. Все еще под воздействием Мёртона он старался сохранить эту любовь в чистоте, но почти каждую ночь засыпал, воображая, как она может выглядеть под мантией и епитрахилью, а Мёртон, что-то подсказывало ему, так думать бы не стал. Пришло время, ее перевели в другой приход, Тедди погоревал – и вздохнул с облегчением.