Шантарам

Когда я увидел свой старый и любимый дом, мое бесчестное сердце в очередной раз всколыхнулось. Я присоединился к собравшимся около него людям и вытаращил глаза при виде огромной закутанной в какую-то хламиду фигуры. Голубовато-серая женская бурка полностью укрывала стоящего на задних лапах медведя. Он возвышался над окружающими на целую голову, и я невольно спросил себя, каковы же должны быть габариты женщины, для которой это одеяние предназначалось.

— Святой блин! — вырвалось у меня.

Бесформенная фигура сделала несколько неуклюжих шагов и, покачнувшись, опрокинула табурет и горшок с водой.

— Ну и что, — рассудительно произнес Джитендра. — Просто это очень высокая, толстая и… неловкая женщина.

Тем временем медведь опустился на все четыре лапы и заковылял дальше, глухо и недовольно рыча.

— Или это низкая, толстая и… рычащая женщина, — продолжал Джитендра.

— Черт побери, где ты видел рычащих женщин? — возмутился Джонни Сигар.

— Ну, не знаю… — защищался Джитендра. — Я только хочу помочь…

— Если вы выпустите медведя в таком виде, то поможете ему снова попасть прямиком в тюрьму, — заметил я.

— Может, опять попробовать шляпу с пиджаком? — предложил Джозеф. — Только надо взять пиджак другого фасона.

— Вряд ли тут фасон виноват, — вздохнул я. — Как я понял, вам надо незаметно доставить медведя в Нариман-пойнт, чтобы полиция вас не остановила?

— Да, Линбаба, — ответил Джозеф. Казим Али Хусейн уехал на шесть месяцев со всей семьей отдохнуть в своей родной деревне и оставил вместо себя Джозефа. Человек, жестоко избивший в пьяном виде свою жену и наказанный за это всеми жителями джхопадпатти, стал теперь их лидером. За годы, прошедшие после злополучного инцидента, он забросил алкоголь, вернул любовь жены и завоевал уважение соседей. Джозеф участвовал во всех заседаниях совета поселка и различных комитетов и занимался общественно полезным трудом усерднее кого бы то ни было. Он совершенно изменился, вел трезвый образ жизни и так отдавался служению на общее благо, что когда Казим Али назвал его в качестве своего временного заместителя, других кандидатов никто не стал предлагать. — Около Нариман-пойнт стоит грузовик, — продолжал Джозеф. — Водитель говорит, что возьмет Кано и дрессировщиков и отвезет их в Уттар-Прадеш, недалеко от Непала. Там, под Горакхпуром, их родина. Но сюда он боится ехать и хочет, чтобы мы привезли медведя к нему. Но как это сделать, Линбаба? Как отвезти туда такого большого медведя? Полицейский патруль сразу увидит его и арестует. И нас арестуют тоже за то, что мы помогаем беглому медведю. И что тогда? Поэтому мы решили замаскировать его.

— Кановале кахан хай? — спросил я. — А где дрессировщики Кано?

— Здесь, баба, — ответил Джитендра, подталкивая ко мне двух дрессировщиков.

Они смыли с себя синюю краску, покрывавшую обычно их тела, и сняли все серебряные украшения. Длинные локоны и косички они упрятали под тюрбаны и надели простые белые рубахи и брюки. Лишенные украшений и экзотической окраски, они стали меньше и незаметнее и не выглядели больше фантастическими существами, порождением сверхъестественного духа.

— Кано может сидеть на тележке? — спросил я дрессировщиков.

— Да, баба! — с гордостью отвечали они.

— И сколько времени может он просидеть на ней?

— Час просидит, баба, если мы будем стоять рядом и говорить с ним. Может быть, и больше часа, если не захочет пописать. Но он всегда говорит нам, когда хочет это сделать.

— А он усидит на тележке, если мы будем ее катить?

Они стали обсуждать этот вопрос, а я тем временем объяснил окружающим, что имею в виду небольшую тележку, на которой торговцы развозят в поселке фрукты, овощи и другие продукты. Когда такую тележку разыскали и привезли, дрессировщики возбужденно замотали головами и подтвердили, что Кано согласится сидеть на ней. Они добавили, что на всякий случай можно привязать медведя к тележке веревками и он не будет возражать против этого, если ему объяснят, что это необходимо. После этого они спросили меня, что я задумал.

— По дороге сюда мы с Джонни прошли мимо мастерской старого Ракешбабы, — сказал я. — В мастерской горел свет, и я увидел много разобранных скульптур Ганеша[177]. Некоторые из них очень большие. Они сделаны из папье-маше, а внутри полые, и потому не тяжелые. Я думаю, ими можно закрыть голову Кано и его туловище, когда он будет сидеть. Их можно украсить шелковыми ленточками и повесить сверху гирлянды цветов.

— Значит, ты хочешь… — пробормотал Джитендра.

— Замаскировать Кано под Ганеша, — закончил за него Джонни, — и повезти его на тележке прямо по улице до самого Нариман-пойнт, как будто это культ Ганпатти. Ты это здорово придумал, Лин!

— Но Ганеш Чатуртхи закончился, Линбаба, — возразил Джозеф, имея в виду, что праздничные процессии больше не таскают по всему городу сотни фигур Ганеша размером от двух-трех десятков сантиметров до десяти метров, чтобы отвезти их на пляж Чаупатти и скинуть в море в присутствии миллионной толпы зрителей. — Я сам был в меле[178] на Чаупатти, но это было на прошлой неделе.