Шантаж

– Не беспокойся, равных там тебе нет! – добродушно парировал ее обвинение муж. – Поначалу, правда, были попытки завязать более тесное знакомство. Но как только узнали, что я – молодожен и счастливый папаша, сразу потеряли ко мне интерес.

– Ну да! Будто и среди учительниц нет нахалок. Вся надежда лишь на то, что у тебя, мой миленький, силенок на них не останется. Уж я об этом позабочусь! – смеялась Лида. – Иначе ты из вежливости не сможешь отказать – так хорошо воспитан.

Однако, похоже, что Степану удалось погасить ее ревность. Подав десерт и наливая в чашки ароматно заваренный чай, она со счастливой улыбкой призналась:

– А вообще-то, у меня такая бесконечная радость на душе, что мне ничто не может испортить настроения. Я чувствую себя в силах преодолеть любые трудности, горы свернуть! Ведь сбылись все мои мечты, и даже более того!

Немного разомлевший от покоя и вкусной еды, Степан с живым интересом слушал откровения жены. Ему приятно то, что она говорила.

– Я с детства была хороша собой и, естественно, мечтала о возлюбленном, под стать себе. Но о таком, как ты, даже не гадала! – восторгалась Лида. – Когда подросла, задумала перебраться в столицу. Разве в провинции жизнь? Ведь все лучшее – в Москве. Но это было нереально. Ничего-то мне не светило. И вот тебе чудеса! Все, что снилось, – сбылось. А о том, чтобы родить ребенка, я даже не мечтала. До сих пор не могу в это поверить!

Перевела дыхание и с азартом продолжила изливать душу:

– Мне не очень-то везло, хоть я и старалась. Все самое лучшее всегда доставалось моей подруге Верке. Она меня опережала во всем. Лучше училась. За ней ухлестывали лучшие парни. Ей всегда – почет и уважение, а на мою долю – одни насмешки! Даже ты, Степа, поначалу обратил свое внимание на нее, а не на меня.

Эти воспоминания всколыхнули горечь в душе Лиды, и в ее черных глазах вспыхнули злые огоньки.

– Но теперь все! Верка повержена мной на лопатки, – восклицает она с мстительным торжеством. – Был у нее шанс, когда она тебя охмурила, да весь вышел! Теперь пусть сидит в нашей глухомани, локти себе кусает. Не думаю, что много радости у нее миловаться с неказистым Иваном. Такой же мужлан, как и все остальные! Ну наплодят детишек – вот и все ее счастье. Куда ей до меня!

Ее злобное торжество, черная завистливая ненависть к бывшей подруге неприятно поразили Степана, всколыхнули в нем боль и сожаления, о которых почти сумел забыть. Лида совершила роковую ошибку.

– Не понимаю, чего тебе далась Вера, если, как говоришь, безоблачно сейчас счастлива? – бросив недовольный взгляд, укорил ее Степан. – И вообще, мне кажется ненормальным, что ты так ее ненавидишь. Это патология какая-то! Ну лучше училась, кому-то больше нравилась? Нехорошо быть такой завистливой! Она же вроде ничего не делала, чтобы тебе навредить? И теперь тоже. Зачем же ты ей желаешь несчастья?

– Ну как же ты не поймешь? – выходя из себя, почти кричала Лида. – Верка ничуть не лучше меня, но измучила мою душу, постоянно доказывая свое превосходство. Сейчас же она по сравнению со мной – в дерьме! Как же мне не торжествовать, не радоваться своей победе? А ты это почему ее защищаешь, Степа? – бросает обиженно. – Неужели все еще не можешь забыть эту мерзавку?

Розанов с жалостью и недоумением смотрит на красивое лицо жены со сверкающими гневом черными глазами, в мгновение ставшее для него чужим. Его душа не приемлет злобы и несправедливости. «Вот и ошибаешься насчет Веры. Рано обрадовалась, – без всякого сочувствия, язвительно мелькает у него в голове. – Сказать, что ли, ей, что Вера в Москве? Нет, этого делать нельзя. Еще пропадет молоко!»

Решив прекратить неприятный разговор, он встал из-за стола. Вытер салфеткой руки и, не отвечая прямо на вопрос, предложил.

– Брось дурью мучиться, оставь Веру в покое и радуйся жизни! Какое теперь нам до нее дело? У нас своих забот и радостей вполне хватает.

Лида тоже поняла свою ошибку и как ни в чем не бывало принялась убирать со стола и мыть посуду. А Степан, все еще испытывая внутренний дискомфорт, отправился в комнату проверять школьные тетради.

Лидия Сергеевна вновь прервала воспоминания и открыла глаза: та же «хрущоба», но теперь она выглядит такой бедной, жалкой... Вот ведь как получилось... Она невольно закипала обидой, гневом. Думала – вырвалась вперед, чего-то добилась, а на деле оказалась в дерьме! Ну что это за жизнь? Она все более ожесточалась. Степан ничего не достиг – жалкий учителишка! Диссертацию так и не дожал, только трепался! Зарабатывает столько, что до получки не хватает, хоть и делает вид, будто напрягается!

Она чувствовала себя обманутой, с ненавистью смотрела на Степана, трудолюбиво склонившегося над ученическими тетрадями.

– Нет, я так не оставлю! Не смирюсь! – произнесла она вслух вполне отчетливо – пусть Розанов слышит. – Сама всего добьюсь! Не позволю Верке торжествовать, насмехаться надо мной!