Шантаж от Версаче

— Но, Саша, этого не может быть… Но как же так… — бормотала она, не в силах осознать, в какую пропасть свалилась Александра и с какой степенью безнадежности. — Как, ты хочешь сказать, что ты не можешь теперь никого любить? — воскликнула она отчаянно. — Но, Саша, дорогая моя, любимая моя сестричка, этого же не может быть! Как же так? — растерянно повторяла она.

Саша молчала, прикуривая одну сигарету от другой. В пепельнице была уже нешуточная гора окурков, горло саднило, но она курила, курила, чтобы чем-то занять свои руки, свои дрожащие пальцы; чтобы горечью во рту забить горечь сердца, чтобы дым заволок сознание и приглушил мысль, безнадежно-острую мысль: я уже не могу никого любить…

— Вот почему ты стала такая… — шептала Ксюша. — Я все время чувствовала, что с тобой что-то не то, что ты изменилась, в тебе появился какой-то горький, циничный взгляд на жизнь, на людей… А оно вот что!.. И как же теперь жить?!

— Не знаю. — Александра резко погасила сигарету. — Хватит на сегодня, ты не находишь? Три часа ночи, давай попробуем поспать.

— Погоди-погоди. — Ксюша подняла на сестру глаза. — Александра, но ведь… — Она встала, не замечая того, и подалась вперед, вглядываясь через столик в лицо сестры. — Саша, ты… Ты должна была его убить за это! Ты убила Тимура, Саша! Это ты! Да?!

— Нет. Пойдем спать, уже поздно.

— Скажи мне сначала! Я должна знать!

— Я тебе уже ответила, Ксения: нет.

— Не верю. Я тебе не верю! Скажи мне правду, прошу тебя!.. Я тебя не выдам, Сашенька, я никому не скажу, потому что так ему и надо, негодяю! Он тебе всю жизнь поломал! Но только я должна знать правду! Умоляю тебя!

— С каких это пор ты стала подозревать меня во лжи? — холодно осведомилась Александра. — Повторяю: я Тимура не убивала. Хотела, правда… Но убила не я. И все, кончай разговоры.

Она взяла Ксюшу за руку и потащила к ванной.

— Иди умойся, я за тобой.

— Нет! — вывернулась Ксюша. — Я тебе не верю! Ты убила Тимура, больше некому! Ты знала, что он живет в Андрюшиной квартире, и ты воспользовалась мной… Ты сочинила для меня всю эту историю о Шарон Стоун, ты научила меня, как встретиться с Реми, ты послала нас на квартиру Тимура стирать отпечатки — твои отпечатки!

Ксюша стояла, раздувая ноздри, перед сестрой. Она выдержала гневный взгляд Александры, хотя ей показалось, что сестра готова ударить ее.

— Я тебя не осуждаю, Саша, — уже мягче продолжала Ксюша. — Я тебя понимаю, очень хорошо понимаю! Я бы на твоем месте сама его убила! Но только ты должна была мне это рассказать давно, и я бы сама тебе предложила свою помощь! Понимаешь, сама! Но так, за моей спиной, — это нечестно, Саша! Я знаю, ты меня все еще за малышку с соской держишь, в этом все дело! Такие истории не для моих детско-невинных ушей — вот как ты считаешь! Поэтому ты ничего мне не сказала… А получилось — нечестно! Так не поступают! — с обидой бросала слова Ксюша. — Ты знаешь, как я люблю тебя, я же для тебя на все готова, а ты!.. Ты!.. Ты все еще хочешь мне сопли вытирать! А я, а я могла бы тебя поддержать, и морально тоже, думаешь, я все еще маленькая и глупая…

Короче, Ксюша ревела уже в голос.

Александра подошла к сестре и обняла ее.

— Конечно, ты еще маленькая, — прошептала она в ее душистые волосы, — но уже не глупая. Вернее, уже не очень глупая. А вот если бы была совсем взрослая и умная, то вспомнила бы, как я с самого начала была против идеи найти реальную квартиру; как я не хотела помогать тебе ее найти, когда ты мне позвонила из кафе; ты бы тогда вспомнила, как сама на всем настояла; как ты додумалась до Андрюшкиной квартиры и умоляла меня, заклинала тебя спасти! Мне пришлось делать выбор: помочь тебе укрепить знакомство с Реми, который тебе так приглянулся, — или пойти на поводу у моих собственных страхов при мысли, что тело Тимура исчезло!

Саша гладила длинные Ксюшины волосы, нежно прижимая сестренку к себе, но та вдруг вырвалась, как взбесившаяся кошка.

— Что значит — исчезло ? Это япридумала , что труп исчез! О каких таких страхах ты говоришь? — заглядывала она настороженно в лицо сестры.

Александра поздно спохватилась. Она безумно устала от этого разговора и теперь стояла под градом Ксюшиных вопросов, бессильно жалея о неуместно вырвавшихся словах. Но делать было нечего: слово, как известно, не воробей, вылетит — не поймаешь. Надо было что-то снова объяснять…

Но у нее уже не осталось сил.

— Все, — сказала она строго. — На сегодня разговоры окончены. Спать!

Глава 22

Утро вовсе не оказалось мудренее вечера, как обещал Кис. Утро было отвратительно-серым, беспросветным, отдававшим тупой головной болью, ломавшим тело тяжкой усталостью.

После завтрака детективы просмотрели кассеты, и Кис, пометив галочкой все двадцать восемь фамилий, с облегчением выключил телевизор и произнес, откинувшись в кресле: «Знаешь, это убивает. Еще немного таких просмотров, и я сделаюсь импотентом. И даже виагра меня не спасет!»