Шардик

Теперь в толпе детей начался окончательный распад, от которого прежде удерживал лишь страх перед Геншедом. Несмотря на туман неведения и владеющий сердцами ужас, все ясно понимали одно: план Геншеда рухнул. И он, и надсмотрщики испуганы и не знают, что делать дальше. Живорез шел сам по себе, сгорбившись сильнее обычного, уставившись в землю и что-то невнятно бормоча. Горлан постоянно грыз руку и время от времени ронял голову, с отвисшей челюстью и закрытыми глазами, точно вконец изнуренный вол, влекущий тяжелую подводу. От всех троих исходило отчаяние — так из черных пещер вылетают стаи летучих мышей, — и оно сгущалось по мере угасания дня. Самые слабые начали отставать; несколько из них, упавшие или сами легшие наземь, остались лежать на месте, ибо Геншед и его помощники, теперь находившиеся в таком же оцепенении, как их жертвы, не видели смысла и не имели желания поднимать их на ноги пинками и побоями.

Представлялось очевидным, что Геншеду совершенно плевать, выживут дети или умрут. Работорговец не обращал на них ни малейшего внимания, но шагал и шагал вперед, всецело поглощенный стремлением оторваться подальше от солдат; и когда кто-нибудь из упавших мальчиков с трудом вставал и умудрялся его догнать, он даже мельком на него не взглядывал. Только за Кельдереком и Раду он неустанно следил, с ножом наготове, принуждая обоих идти перед ним не останавливаясь.

Подобно тому как зверь, потерпевший поражение в драке с соперником, весь сжимается и будто становится меньше, так же и Раду разом превратился из подростка в малого ребенка, когда они двинулись обратно вглубь леса. Аристократическая гордость, с которой он, словно почетную эмблему дома Саркидов, носил свои лохмотья и язвы, сменилась горестным изнеможением человека, выжившего после страшной катастрофы. Он неуверенно петлял, точно не в состоянии выбрать путь, а один раз, закрыв лицо ладонями, зашелся рыданиями и утих, только когда дыхание иссякло. Подняв голову, он посмотрел на Кельдерека с паническим отчаянием зверя, попавшего в западню, и прошептал:

— Я боюсь смерти.

Кельдерек не нашелся что сказать.

— Я не хочу умирать! — истерически повторил Раду.

— Шагай давай, — раздался позади злобный голос Геншеда.

— Там были солдаты моего отца!

— Знаю, — понуро ответил Кельдерек. — Может, они еще найдут нас.

— Не найдут. Сначала Геншед всех нас поубивает. Господи, как я его боюсь! Больше не могу скрывать страх.

— Если солдаты найдут нас, они меня как пить дать убьют, — сказал Кельдерек. — Я был врагом твоего отца. Сейчас это кажется странным.

Раду пораженно уставился на него, но тут Шера, наконец проснувшаяся, завозилась у Кельдерека на спине и тоненько заскулила от голода.

— А ну, заткните малявку! — велел Геншед.

Превозмогая слабость, Раду забрал девочку у Кельдерека, но пошатнулся, и она испуганно вскрикнула. Геншед в четыре широких шага нагнал их, одной рукой схватил Раду за плечо, а другой зажал ребенку рот.

— Еще раз пикнет — убью!

Раду отпрянул от него и лихорадочно зашептал что-то Шере на ухо. Малышка затихла, и они побрели дальше между деревьями.

— Я не умру, — немного погодя произнес Раду уже спокойнее. — Не умру, пока она во мне нуждается. Ее отец — один из наших арендаторов.

— Да, ты говорил.

Было почти темно, и шума погони сзади не доносилось. Сколько детей осталось с ними, Кельдерек понятия не имел. Он попытался осмотреться по сторонам, но сначала долго не мог сосредоточить взгляд, а потом напрочь забыл, что, собственно, намеревался высмотреть. Голодное истощение, казалось, лишило его зрения и слуха. Перед глазами мутилось, голова раскалывалась от горячечной боли. Заметив вокруг каменные стены, Кельдерек в первый миг принял их за плод своего расстроенного воображения.

Горлан тряс его за плечо:

— Стой! Стой, черт тебя дери! Оглох или что? Остановиться велено. Ты бы присел, приятель, — сказал потом мальчик с еле уловимыми нотками сочувствия в голосе. — Тебе отдохнуть надо, ага. Садись вот сюда.

Кельдерек осознал, что сидит на плоском камне посреди старой вырубки, усеянной пнями, заросшими плющом и бурьяном. Повсюду вокруг были стены, сложенные из булыжников и камней без известкового раствора, целые и полуразрушенные: жилые дома, сараи и хлевы, все без дверей, с провалившимися крышами; там и сям в зияющих проломах виднелись черные от копоти дымоходы. Неподалеку из земли выступал плоский скальный выход, — несомненно, здесь когда-то добывали камень для строительства всех этих сооружений. У подножия скалы бил родник — вода тонкой струйкой стекала в мелкий пруд, обложенный булыжником, а оттуда, через спускное отверстие, сбегала ручьем по склону в сторону далекой Тельтеарны. Каменная стенка на дальней стороне пруда была почти сплошь затянута длинными плетями трепсиса — на них уже распустилось несколько алых цветов.

— Где мы? — прохрипел Кельдерек. — Горлан, где мы?