Шардик

Но барон, словно ничего не услышав, продолжал шагать дальше, и Кельдерек долго стоял, глядя ему вослед — на багровый синяк на шее под затылком да тяжелую черную шкуру, мотающуюся туда-сюда над травой.

Больше он никогда не видел Бель-ка-Тразета.

13. Песнопение

Все утро, пока солнце поднималось к зениту, Шардик пролежал подле озерца, в тени откоса и ветвей меликона. Две девушки, сидевшие около медведя, повели себя разумно, когда тот вдруг с трудом поднялся на ноги, тяжело развернулся и полез вверх по крутому склону. Сперва они решили, что зверь слишком слаб, чтобы взобраться наверх, но когда он все-таки взобрался и, еле переступая лапами, направился вниз к ручью, старшая из них, Муни, последовала за ним, а другая пошла разбудить тугинду. Муни находилась совсем рядом, когда Шардик снова бессильно рухнул наземь, но не заметила Кельдерека, бросившись назад, за своей госпожой.

Девушки, отправленные на Квизо, вернулись еще до полуночи, так как прямой путь вверх по реке занял гораздо меньше времени, чем окольный, каким они сюда добирались. Они привезли запас очистительной мази вместе с другими лекарствами и дурманной травой. Последнюю тугинда тотчас сама дала медведю вперемешку с тонкими сочными ломтиками тендриона. Первые несколько часов снадобье не оказывало почти никакого действия, но к утру Шардик заснул крепким сном и не шевелился, пока девушки снова обрабатывали его ожоги.

На следующий день, возвращаясь из леса, где он ставил ловушки, Кельдерек наткнулся на Шельдру, стоявшую на открытом склоне в стороне от лагеря. Проследив за ее взглядом, охотник увидел поодаль необычайно высокую женщину в плаще с капюшоном, широким шагом поднимавшуюся вдоль ручья, и узнал в ней одну из жриц, встречавших их ночью с фонарем на берегу Квизо. Еще шесть или семь женщин с ношей шли за ней следом, направляясь к стоянке от реки.

— Кто это? — спросил Кельдерек, указывая рукой.

— Ранзея, — ответила Шельдра, не глядя на него.

Кельдерек по-прежнему чувствовал себя неловко со всеми девушками. Даже между собой они почти не разговаривали, лишь по необходимости перекидывались одним-двумя словами за работой. Однако эта серьезная молчаливость смущала и обескураживала охотника не потому, что свидетельствовала о презрении к нему, а ровно по обратной причине: в ней чувствовалось почтительное уважение, невольно внушающее Кельдереку ощущение собственной значимости и даже избранности, для него непривычное. Они смотрели на него не так, как ортельгийские девушки смотрят на молодого парня, но так, как смотрели вообще на все на свете: с точки зрения культа, которому себя посвятили. Всем своим поведением они показывали, что полагают Кельдерека человеком очень важным: ведь он первый увидел и узнал владыку Шардика, а потом, рискуя жизнью, приплыл на Квизо, чтобы сообщить новость тугинде. Вот и сейчас Шельдра не имела ни малейшего намерения унизить охотника. Так же коротко она ответила бы любой своей товарке; возможно даже, девушка просто забыла, что он, в отличие от них, не знает жриц по именам. В сущности, Шельдра оставила вопрос Кельдерека без ответа, но не из пренебрежения, а по невнимательности. Точно так же она — невзирая на свою деловитость и опытность — могла бы по недосмотру набрать слишком мало воды в ведро или положить недостаточно хвороста в костер. Уверенный хотя бы в этом, Кельдерек собрался с духом и твердо промолвил:

— Объясни, кто такая Ранзея и зачем она прибыла сюда с этими женщинами.

Несколько мгновений Шельдра молчала, и охотник подумал: «Она не собирается со мной разговаривать». Однако потом девушка сказала:

— Из приплывших сюда с тугиндой жрицей была только Мелатиса. Все остальные — новообращенные или служанки.

— Но Мелатиса по виду не старше любой из вас.

— Мелатиса родом не с Ортельги. Ее спасли из невольничьего питомника во время Бекланской гражданской войны — распрей с хельдрилами — и привезли в храм Ступеней совсем ребенком. Многие тайны она постигла еще в детстве.

Девушка умолкла, и Кельдерек нетерпеливо промолвил:

— Ну и?..

— Когда тугинда поняла, что Шардик действительно вернулся и нам нужно остаться здесь, дабы ухаживать за ним, она послала за жрицами Антредой и Ранзеей, а также за девушками, которых они обучают. Когда Шардик оправится, они понадобятся для Песнопения. — Шельдра снова погрузилась в молчание, но чуть погодя неожиданно произнесла: — Женщинам, служившим Шардику в давнем прошлом, приходилось проявлять чудеса храбрости и решимости.

— Охотно верю, — откликнулся Кельдерек, устремляя взгляд вниз, где медведь все еще лежал в наркотическом сне, подобный утесу над озерцом.