Шаринган Какаши

— Какаши, а когда ты успел переодеться? Разве в госпитале можно ходить в личной одежде? — Кушина наконец-то решила обратить внимание на то, что её собеседник был одет не совсем в больничные одежды.

— М-м? — удивлённо, — из моих вещей, на мне только маска и водолазка. Доктор сегодня принёс одежду и не сильно возражал моей прихоти. Вы же знаете, с открытым лицом я чувствую дискомфорт.

— Вот оно как… — ответила женщина, расстроившись от подобного ответа. Изменившийся тон голоса не ушёл от внимания Какаши.

— Вы хотели увидеть моё лицо? — Озвучил юноша догадку, после небольшого анализа ситуации.

— Ну… — девушка отвела взгляд и стала теребить локон волос в небольшом смущении; в этот момент она была подобна маленькому ребёнку, которого поймали за небольшой шалостью, — в общем, да. Я настолько предсказуемая?

Кушина, вспомнила, что уже давно не является ребёнком, взяла себя в руки и вернула взгляд обратно, но следующие действия Хатаке заставили её распахнуть глаза от удивления.

— Какаши?

— В моём лице нет ничего особенного. — Хатаке легко стянул маску, позволив рассмотреть своё лицо. Кушина являлась довольно близким человеком, поэтому он не без труда переборол свою привычку и решил открыться ей. Подобное являлось лишь сущей мелочью, но для Какаши подобная открытость была особенной.

— Хм… — Кушина с интересом принялась рассматривать лицо юнца со всех сторон,— не говори так. Скажу тебе по секрету, как женщина: ты тот ещё красавчик и у тебя милая родинка. Должно быть, ты очень популярен у… ладно, не будем об этом.

— Спасибо. — Он натянул маску обратно на лицо.

— Кхм… — Неожиданно на лице Кушины отобразились все её глубоко печальные эмоции, их было так много, что она не сдержалась и тихонько воскликнула: — Будь проклята эта война!

— …

Хатаке не знал, что на это стоило ответить, поэтому он предпочёл промолчать. Война длилась уже не первый год, потери… их было много, очень много. Властям даже пришлось временно изменить законодательство, допустив привлечение детей, что недавно стали генинами, к серьёзным миссиям вне деревни. И даже сам Какаши, что редко к кому-либо привязывался за свою жизнь, дважды познал горечь утраты. Война забрала многих. Гуляя по Конохе, можно было часто встретить людей в полностью чёрных одеяниях. Они, как правило, либо шли на кладбище, либо с него возвращались.

— Какаши, ты… это… Даттебане, не держи всё в себе, это ничем хорошим не кончится. — Посоветовала Кушина, стоило только её эмоциям утихнуть.

— Всё в порядке, Кушина-сан. Я переживу, сами то, как себя чувствуете? Она была вам словно родная дочь. — Увидев состоянием близкого человека, Какаши попросту не смог проявить слабость, когда ей была необходима поддержка; Кушина жила дольше него и война… она забрала куда больше чем Хатаке мог себе вообразить.

— Паршиво. Крайне паршиво. Хочется напиться до беспамятства, но…

— Это не помогает?

— От такого становится только хуже. Да и мёртвые бы не хотели, чтобы я травила себя алкоголем, вспоминая о них.

— Понимаю.

— Эх, даттебане… — тяжелый вздох вырвался из женщины, — ты-то молодой, небось, ещё и не знаешь, с чего вся это война вообще началась? Я тогда только закончила Академию, как внезапно узнала, что три других скрытых селения объединились и уничтожили Узышуогакуре — родину всех Узумаки, именно там я и родилась. Коноха подобного не могла оставить. Вот так и началась третья мировая война шиноби. Альянс трёх деревень вскоре распался из-за частых нападений на союзников и с тех пор мы почти десять лет сражаемся до полного уничтожения, постоянно неся потери. — Кушина от терзающих чувств сама решила высказаться. Какаши молча слушал, чувствуя, что ей это необходимо.

— Знаешь, поначалу я сильно злилась, так сильно, что даже зубы скрипели. Я хотела уничтожить всех врагов, также как они уничтожили мой клан, но время шло, война не кончалась, а люди гибли. Гибли в огромных количествах. Спустя время, я как-то раз поняла, что во мне уже нет той всепоглощающей ненависти, вместо неё осталась только пустота. Устав от кровопролития, теперь я хочу только мирного неба над головой. — Тихим голосом закончила Кушина, опустив голову от тяжести воспоминаний обо всех похороненных на этой войне.

— М-м… кажется, я понял, что вы хотели до меня донести. Я не злюсь и не жажду мести. Просто враги оказались лучше, их было больше и они просто выполняли приказ. Если на кого и стоит злиться, то только на себя, ведь я… несмотря на все тренировки, я так и не смог никого защитить.

— Наша жизнь, это не только победы, но и горькие поражения. С этим ничего не поделать… — с горечью усмехнулась женщина, — ну да ладно, надо жить дальше. Тебе уже сказали о больничном? Когда тебя отсюда отпустят?

— Неделя, а потом меня обратно по миссиям кидать начнут. Выпустят через два дня. — Вспомнил о словах ирьенинов Какаши.

— Значит, отправишься домой.

— Да.