Шарко

После собрания Люси и Франк вернулись в Со, каждый на своей машине. В восемь тридцать вечера они наконец-то смогли обнять сыновей. Джая уже накормила их ужином и переодела в пижамы. Франк горько сожалел, что не уделял достаточно внимания своим детям. Жюль и Адриен требовали этого утром и вечером, по возвращении из школы. Если он не играл с ними сейчас, то когда он собирается это делать? А потому впервые за долгое, долгое время он привел обоих в свою комнату, осторожно вытащил из-под кровати железную дорогу, прикрепленную к доске, и продемонстрировал закольцованную железнодорожную ветку, выложенную рельсами знаменитой фирмы «Роко», правда немного запыленную.

– Я вам ее уже показывал когда-то. Но вы наверняка не помните, вы были еще совсем маленькими. Только не трогайте, ладно? Папе она очень дорога.

Близнецы растаяли при виде миниатюрного пейзажа с туннелем, тремя коровами на лугу и железнодорожным переездом. Очень аккуратно Франк взял локомотив, подул на него пару раз и поставил на рельсы:

– Его зовут Пупет.

Как только его подкормили тридцатью граммами горючего, Пупет запыхтел. Франк чуть подпихнул его, и тот покатил, как новенький. Каждый сделанный им круг вызывал у Шарко слезы, которые он пытался скрыть. Этот маленький поезд был сама невинность, обещание лучшего мира, а главное, он таил в себе воспоминания, взрывы смеха Сюзанны, его ушедшей жены, лицо их дочери, умершей при таких обстоятельствах, каких не должен пережить ни один отец. Пупет еще продолжал свое движение по кругу, а Франк оказался на дне колодца, который, оказывается, всегда был рядом.

– Почему ты плачешь, папа?

Он утер слезы – он, кто никогда не плакал.

– Пустяки. Смотрите, как он мчится.

Но тут, словно назло, Пупет стал выказывать признаки усталости, прошел еще один поворот и вдруг остановился на рельсах. Близнецы запротестовали, им хотелось еще посмотреть, как он гордо накручивает петлю за петлей. Франк долил горючего, но ничего не помогло, Пупет заупрямился. Шарко занервничал, засуетился, даже сходил за отверткой и подвинтил крошечные детали, но все напрасно.

– Мы потом еще попробуем. Папа его починит. Обещаю.

Позже он уложил сыновей и остался рядом, в темноте, слушая, как они спят. Отцовские руки рвались защитить их, словно оберегая маленькой живой огонек.

В конце концов он присоединился к Люси, они поужинали без аппетита, не чувствуя вкуса. Трудно было не думать о деле и предстоящих тягостных днях, когда им придется носить лживые маски.

Они заснули на диване за каким-то нудным телефильмом, хотя обычно, столкнувшись с подобным расследованием, они бы уткнулись в отчеты. Телефонный звонок вырвал их из сна около полуночи. Люси подскочила, Шарко заворчал, как старый медведь. Это был его рабочий мобильник.

– Белланже… Чего ему надо?

Он снял трубку и быстро закончил разговор, явно встревожившись. Потом направился к вешалке:

– Он у Рамиреса. Что-то там нашел.

Люси побелела:

– Что? И что он там забыл в такое время?

– Представления не имею, и мне это действует на нервы. Он просто просил приехать.

Перед тем как выйти, он обернулся с серьезным видом:

– Мой локомотив Пупет сломался и отказался двигаться. Впервые за тридцать лет.

16

Франк вел машину, а рядом примостилась тревога. В лучшие свои времена Белланже был великолепным копом, педант с чутьем зверя, который отлично уловил суть их работы: главное – вцепляться в детали, на которые остальные не обращают внимания. Типа задаться вопросом о положении гильзы и никогда не отступаться от следа, в который веришь, даже несмотря на начальственный гнев. Что он обнаружил у Рамиреса среди ночи?

Когда Шарко подъехал, Николя курил у входа, подняв ворот плаща. Всякий раз при виде Белланже у Франка в голове возникал образ опустившегося копа, которого сыграл Брэд Питт в фильме «Семь» Дэвида Финчера.

И справа и слева сад превратился в череду земляных холмиков – следы работы бульдозера. Шарко погасил фары и выбрался из салона, мрачнее тучи:

– А до завтра подождать не мог?

– Ты стареешь.

– У меня, между прочим, семья есть.

– Верно, ты везучий, что да, то да.

Николя щелчком отправил сигарету в одну из земляных ям и показал ключи от входной двери:

– Я позволил себе забрать их с твоего стола.

Шарко задался вопросом, возвращался ли вообще Николя домой после собрания, устроенного Маньеном. Может, он остался на работе один, приглушил свет и сидел с кокаином в глубине носовых пазух, лицом к лицу с фотографиями трупа Рамиреса и своими давними призраками. Франк кивнул на грубо сорванные пломбы:

– Мог бы и поаккуратнее.

– Ты и впрямь постарел. Ладно, шевелись, все самое интересное наверху.

Они начали подниматься по лестнице. Капитан полиции протянул ему пару латексных перчаток.