Шарль Перро

20 апреля он так плохо себя почувствовал, что в присутствии герцога Орлеанского, принца Конде и всех должностных лиц двора объявил королеву Анну регентшей. Королева стояла у кровати своего супруга и во время его речи не переставала плакать.

21-го числа король провел ночь еще хуже. Многие придворные приходили осведомиться о его здоровье, и когда Дюбуа, камер-лакей, по просьбе короля дал ему зеркало, тот взглянул на себя с некоторым ужасом и воскликнул: «Господи Боже мой, как я похудел!» Потом, протянув руку к Понти, сказал: «Посмотри, Понти, вот рука, державшая скипетр, вот рука короля Франции! Не правда ли, что ее можно назвать рукой самой смерти?»

В этот день состоялся обряд крещения дофина, имевшего от роду четыре с половиной года. Король просил, чтобы ему дали имя Людовик, и назначил ему крестным отцом и крестной матерью кардинала Мазарини и принцессу Шарлотту-Маргариту Монморанси, мать великого Конде. Церемония происходила в часовне старого Сен-Жерменского замка, в присутствии королевы. Юный принц облачился в великолепное одеяние, которое ему прислал в подарок папа Урбан. Когда после обряда крещения маленького дофина привели к королю, последний, несмотря на свою слабость, взял его на руки, посадил на свою постель и, как бы желая удостовериться, исполнено ли его желание, спросил малютку:

— Как зовут тебя, дитя мое?

— Людовик XIV, — отвечал бойко дофин.

— Нет еще, сын мой, нет еще, — сказал Людовик XIII. — Но молись Богу, чтобы это скорее случилось.

Через три недели Людовик XIII умер.

На смерть его, между прочим, была написана злая эпитафия, которая заканчивалась такими словами:

В нем было много доблестей лакейских,
Но королевских — ни одной.

На престол взошел Людовик XIV, которому шел пятый год. Регентшей при нем была его мать Анна Австрийская, но всеми делами в королевстве вершил ее любовник, первый министр, кардинал Мазарини.

Шарлю Перро было в то время четырнадцать с половиной лет. Пройдет время — и он будет представлен королю, чтобы долгих двадцать лет жить его жизнью…

Шарля Перро воспитывали в почитании короля, и он с самого детства с высочайшим трепетом произносил королевское имя и был непомерно счастлив, когда ему удавалось увидеть карету короля.

Когда Людовик XIII умер, Шарль, как и его братья, носил на груди траур и вместе со всеми ликовал, когда королем был провозглашен Людовик XIV. Он не воспринимал его как ребенка. Шарль на всю жизнь сохранил почтительное отношение к монарху — почти как к божеству. Первая встреча с королем лицом к лицу стала для него незабываемой, а служение королю — счастьем.

* * *

Министром-регентом при малолетнем монархе был кардинал Мазарини, которому шел в то время сорок первый год. Расскажем немного об этом человеке.

Еще в молодости в родной Италии Мазарини проявил себя на службе Господу таким рвением, такой преданностью вышестоящим начальникам, что они не могли на него нахвалиться. Кардинал Бентивольо, к которому он поступил на службу в двадцать лет, сумел по достоинству оценить его. Проводя его к кардиналу Барберино, он сказал тому:

— Милостивый государь, я многим обязан вашей знаменитой фамилии, но я полагаю совершенно расплатиться с вами, если отдам вам этого молодого человека, который здесь со мной.

Барберино с удивлением посмотрел на того, кого таким лестным образом ему рекомендовали.

— Благодарю вас за подарок, — сказал он кардиналу Бентивольо. — Могу ли спросить, как зовут этого человека, которого вы оставляете мне с такой хорошей рекомендацией?

— Джулио Мазарини, — ответил Бентивольо.

— Но если он такой, как вы мне говорите, то зачем же вы оставляете его у меня?

— Лишь потому, что я недостоин держать его у себя.

— Ну, хорошо, — отвечал кардинал. — Я принимаю его от вас. Но на что, скажите мне, он способен?

— На все, милостивый государь!

…Так началось восхождение Мазарини.

Он ловко выполнил несколько важных поручений и заслужил такое доверие, что когда в 1629 году Людовик XIII силой оружия принудил герцога Савойского отделиться от испанцев, заключить мир поручили Мазарини.

Новые обязанности, возложенные на молодого дипломата, доставили ему случай ко многим связям. В 1630 году он приехал в город Лион, был представлен Людовику XIII и затем более двух часов разговаривал с кардиналом Ришелье.

Последний остался настолько доволен этим разговором, что, выйдя из комнаты, сказал:

— Я говорил с самым великим государственным мужем, какого когда-либо встречал.

Понятно, что Ришелье, имея о Мазарини такое хорошее мнение, желал его к себе привязать. Мазарини вернулся в Италию совершенно преданным интересам Франции.